Научите своих детей - Иван Фабер

опозориться перед камерами, ляпнув что-то не то? Точно не этот страх, хотя это предположение следует здравому смыслу, так как перед камерами Том никогда не выступал. Страх подвести своего коллегу и начальника? Ничего подобного, на обоих в глубине души ему было плевать. Всё-таки может быть это страх нестандартной ситуации? Ну да, она не совсем стандартная – всего лишь встать перед десятком микро и на целую страну поведать о картине происходящего..

Стоп. Поведать о происходящем. О том, что произошло. А произошло убийство.

Том опять почувствовал учащение сердцебиения. Во-первых, он поймал себя на том, что в его голове стоит лишь мысль об убийстве – не о двойном убийстве – ведь Карл убил и Даниеля Чарльза Хьюза. Он помнил лишь о том, что была убита Алиса.

Том застрял взглядом на этом моменте – его задача была рассказать о том, что произошло с человеком, который, как никак, был ему дорог, хоть и давно выпал из его жизни. Он должен был рассказать о смерти надежды. Но этого сделать было нельзя – суть разговора была несколько в другом. Том улыбнулся. Он должен был рассказать, показать, что совершил Карл, дабы расплата за содеянное настигла виновного, и весь мир резал по нему живьём и наблюдал, как он страдал.

– Детектив Поулсон? – Где-то вдали эхом проговорил голос Йозефа.

Томас мгновенно опомнился, оглядев все лица, направленные на него – шеф приглашал его к микрофону.

Томас расслабился, принимая эту участь, подошёл к кафедре и лениво облокотился на неё. С момента начала его движения защёлкали фотовспышки, детектив заметил плавное передвижение камер за его фигурой. Незаметно набрав полную грудь воздуха, Том ещё раз оглядел всех присутствующих, выпрямился и начал монолог.

– Благодарю за предоставленное право слова, ведь редко полиции при подобных случаях дают право на огласку столь жестоких событий. Как и сказал мой старший коллега, майор Йозеф Хоуфман, в четверг, четырнадцатого сентября, около двух часов дня, по версии следствия, произошло зверское убийство двух людей, – Том ощутил привкус серости в своих словах. – Я понимаю, что вас, саму прессу, в этом деле интересует лишь обстоятельства смерти фигурирующей в данном деле личности, но я напомню вам, погиб ещё один невинный человек. – Его несло не в том направлении. – Алисиа Анна Дойл и Даниель Чарльз Хьюз были убиты в фамильном поместье Дойл.

Тут Том внезапно остановился, отвёл взгляд в сторону, посмотрел на майора, который пристально наблюдал за ним в ответ, и вернулся к микрофону:

– Мне отвратительно находиться здесь и кормить вас, жадных до инфоповода ублюдков. – Том схватил микрофон, отвёл его в сторону и взглянул на удивившиеся лица присутствующего начальства, ошеломлённое лицо Хоуфмана, затем снова вернул микрофон. – Но так уж вышло, что я стою перед вами и жду ваши грёбанные вопросы.

Весь присутствующий зал был просто ошарашен, тогда как Том впервые за несколько лет почувствовал, что сделал что-то действительно правильно.

– Я вижу вопросов у вас нет, – быстро начал Поулсон, предвкушая, как вышедшие из шока сотрудники поспешат оттащить детектива от кафедры. – Тогда я дам вам то, за чем вы сюда пришли. Убийца, по единственно верной и объективной версии следствия, уже пойман и арестован. А теперь я передам слово своему коллеге детективу Додсону, который расскажет подробности последнего раскрытого мною дела.

Томас оттолкнул ладонью микрофон от себя и, торопясь, вылетел из зала.

Глава 16

Томас валялся на ковре, оттачивая броски взгляда в потолок.

Совсем недавно он совершил опасный, необъяснимый для себя, манёвр, и сейчас, уже бывший, как он говорил себе, детектив пытался представить, что из этого могло получиться.

Почему бывший? Потому что спонтанно произнёсшаяся вчера речь заставила Томаса задать себе вопрос – а тем ли он вообще занимается? – после чего никакого чёткого ответа он себе не выдал.

Том переживал глобальную смену парадигм. Что это может быть? Кризис среднего возраста? Смешно? Но как понять то, что взрослый мужчина не может объяснить себе, в чём заключается жизнь, в которой он пребывает? Он будто вернулся в подростковый возраст, в тот момент, когда перед ним только-только, издалека, проглядывался дивный, взрослый, мир, в который каждый неопытный щенок стремится сунуть свой мокрый нос. Но только теперь Том не чувствовал перед собой что-то новое – он будто смотрел назад, на пройденный путь, и не мог дать себе объективную оценку – так ли он жил дарованную им жизнь?

Более того, за прошедшую безо сна ночь Томас успел усомниться в своих изначальных мотивах. Он поймал себя на мысли, гласившей, что может он «вершил свой собственный суд» не ради справедливости и искоренения зла, а ради удовлетворения собственной жажды власти. Ведь проанализировав пол-ночи все события детства, которые и первично, как правило, сформировали его характер, он склонился к идее того травматизма, который он испытал, ещё будучи ребёнком. А уж находясь в солидарности с дедушкой Фрейдом, Том и пришёл к таким ужасным для себя открытиям. Как он не замечал подобной связи ранее?

– …который расскажет подробности последнего раскрытого мною дела.

Том проговорил собственную цитату снова, обращая своё внимание на то, что когда он говорил, он совершенно не имел ввиду то, что больше не станет заниматься расследованиями. Томас помнил, что потерял контроль над собой после первой части его монолога – и врятли бы у него получилось исправиться за тот мизерный, предоставленный ему момент..

Стоп!

Томас спросил себя, употреблял ли он перед конференцией то, о чём он сомневался до?

«Нет»

Но на всякий случай он переспросил ещё раз, и понял, что не может сказать точно.

Он даже не помнил, сколько таблеток у него было на руках, но на всякий случай вернулся к пиджаку и сунул руку во внутренний карман – один листок с двумя пустыми ячейками. Но память не вернулась..

Неужели результат недавнего события полностью на совести употребления алпразолама?

Том уже не верил самому себе.

– Чёрт!

Он схватился за голову, затем ударил кулаком по мягкой картонной стене, оставив на хрупкой конструкции вмятину. Опёршись на повреждённую поверхность, он кинулся в ванную.

Холодная вода в миг вернула его в чувства – он стоял, облокотившись на раковину, наблюдая за тем, как капли стекают по носу.

Том понимал, почему он мог заговорить с журналистами в таком тоне, не обязательно было карать себя за, повторюсь, возможное употребление препарата, но лишь мысль, чуточка воспоминания о том, что Алиса выпала, теперь уже навсегда, и окончательно, из его жизни, пробивала Томаса на слёзы.

Взрослый мужчина с многолетним