Шпион федерального значения - Андрей Ильин

Так кому?

Ему? А в чем его интерес? В том, чтобы его назначили главным злодеем и по всему миру с фонарями искали? Сомнительно.

Тогда кому? Кто со всего этого действа получил наибольший барыш?

Хм…

Главный барыш получила… пострадавшая сторона. Америка! Потому что нация заимела нового врага, обрела сверхидею и возможность, спустив с цепи военных, завоевать новые территории, благодаря чему продемонстрировать свою силу, укрепить свою экономику и свой шатающийся доллар. А что они при этом говорят и как скорбят, не суть важно — важно, как голосуют! За своего президента голосуют, рейтинги которого взлетели на недосягаемую высоту, хотя это он террористов прохлопал, то есть тех грабителей на грядки допустил, и его, по совести говоря, нужно было бы в три шеи… А ему повышение вышло… Рейтингов.

Значит, не такие уж дураки американцы, значит, понимают, для чьего блага их президент старался. Или наоборот — уж такие дураки!.. Непроходимые…

Впрочем, как все…

Потому что ведь не только у них, но и у других тоже дома взрывались!.. И они тоже скорбели. Сплачивались. И голосовали…

Абдулла Магомаев настаивал на решительных действиях.

У него было все готово — была готова взрывчатка и были готовы бойцы. Готовы на все. Сегодня он встречался с людьми, близкими к главе Чечни. Вернее, с одним из глав, потому что их было несколько. Но этот — самый приличный из всех. Другие еще хуже — другие либо были самозванцами, либо служили русским.

— Мы не можем больше ждать!.. — убеждал их Абдулла.

Люди, близкие к главе независимой Ичкерии, сидели во главе стола в камуфляже и папахах и раздували щеки. Все они называли друг друга министрами и генералами, хотя не имели ни министерств, ни войск. Мятежники обожают должности — как малые дети погремушки, которые чем громче, тем приятней их уху. Среди них каждый третий — не премьер-министр, так бригадный генерал.

— Если мы не начнем, мы опоздаем. Русские покупают наших братьев, суля должности и деньги, — втолковывал им Абдулла.

Представители солидно кивали. Как китайские болванчики.

Потому что все равно ничего не решали.

Решали такие, как Абдулла Магомаев, полевые командиры, которые умели и готовы были драться. И готовы были умереть. Без них вся эта война исчерпалась бы в считанные часы. Они были бойцами, а все эти министры и генералы — не нюхавшими пороху краснобаями, удачно пересидевшими обе кампании в благополучной Европе, а кое-кто в Москве.

Но без них было тоже нельзя. Без них полевые командиры стали бы просто бандитами, так как умели только воевать. Абдулла это понимал и поэтому стремился получить благословение бесполезного ему, с военной точки зрения, главы Ичкерии. Он искал, под чьи знамена встать, потому что своих не имел.

— Ты задумал хорошее дело, — похвалили его представители. — Но сейчас мы ничего не можем сказать. Нам надо посоветоваться…

Но советовались не они — их Хозяин. И не с ними…

Глава чеченского правительства в изгнании вышел на одного из многих, которого хорошо знал, потому что имел с ним дело раньше посредника.

— Здравствуй, уважаемый.

— Рад тебя слышать…

Посредник сидел в Москве, в здании на Охотном Ряду, и всегда был рад помочь. Хоть кому. Политики обожают улаживать дела, выступать в качестве посредников и урегулировать чужие конфликты. Их черной икрой не корми — дай что-нибудь поурегулировать. Почему? Потому что, вклиниваясь в чужие разборки, можно лишний раз напомнить о себе, подчеркнуть свою значимость, погреться в лучах чужой, пусть даже сомнительной, славы, представив из себя политическую фигуру.

Посредники всегда такие — всегда живут на процентах с чужих сделок.

— Что у тебя случилось, дорогой?

— Пока еще не случилось…

Это был намек. И довольно прозрачный.

Посредник оживился — в воздухе запахло политическим скандальчиком.

— Передай, что мой народ требует прекратить войну и дать ему возможность решить свою судьбу самостоятельно.

Это он уже говорил — всегда говорит. Это лозунги. Но здесь важно не что он говорит, а как — на этот раз говорит уверенно, словно пятый туз в рукаве припрятал.

— Если они не прислушаются к воле моего народа, то я не смогу гарантировать безопасность России.

Это была уже заявка, заявка серьезного человека на серьезные переговоры. И на себя, как на главного переговорщика, способного гарантировать или нет безопасность России.

— Что ты хочешь, дорогой?

— Мне необходимо переговорить с вашим президентом.

Глава Ичкерии шел ва-банк, торгуя чужим товаром — товаром Абдуллы Магомаева. Если его согласиться выслушать президент России, то этим он признает их равенство. Потому что президенты имеют право переговариваться только с президентами.

— Я понял тебя, я обязательно доведу ваши просьбы до сведения интересующих вас людей!

Вообще-то главе Ичкерии следовало поправить собеседника, следовало сказать — не «просьбы», а требования! Чеченцы никогда, ничего и ни у кого не просят — если им что-то надо, они берут это силой!.. Но не поправил, потому что был заинтересован в переговорах. Он ведь, по большому счету, тоже был посредником — между Россией и чеченским народом. Он тоже желал напомнить о себе, набив себе цену.

— Я буду ждать вашего звонка…

По идее, посредник должен был тут же набрать номер ФСБ и сообщить, что только что разговаривал с объявленным во всероссийский розыск опасным преступником, которого безуспешно ловят все силовые структуры страны. Должен был помочь правоохранительным органам. Но он не позвонил в ФСБ. Он позвонил сразу в правительство.

— Я… — подчеркнул он, — только что имел беседу с… — назвал имя. — Он просил МЕНЯ… — выделил тоном главное для него слово, — сообщить, что чеченский народ требует…

Его собеседник тоже не стал поднимать на ноги ФСБ, он перезвонил своему непосредственному начальнику.

— …Он требует встречи с президентом…

Такие нынче пошли преступники, что вместо районного прокурора требуют встречи сразу с президентом.

Непосредственный начальник не сказал «да», потому что ответить так было невозможно. Но и не сказал «нет»! Чиновникам его уровня вообще не пристало говорить с находящимися в розыске бандитами — но никто не запрещал общаться им через суфлеров.

— Передайте, что мы готовы обсуждать их предложения, но лишь после того, как они гарантируют, что боевики сложат оружие.

Хотя всем понятно, что никто никакое оружие не сложит, потому что две трети воюющих боевиков человеку, объявившему себя главой Ичкерии, не подчиняются, а оставшаяся треть — вообще никому. Но это совершенно не важно, потому что, когда говорят политики, они ведь говорят совершенно не о том, о чем говорят вслух.