Экспедиция "Тигрис" - Тур Хейердал

С волнением осматривал я древний храм, слушая, как Бибби связывает его с дальними плаваниями шумеров и дильмунской торговлей. Никто не назвал бы эту островную цивилизацию изолированной. К тому же находки археологов не исчерпывались вышесказанным. На южной грани ориентированного по солнцу сооружения ступени спускались к глубокой выемке, а в ней, ниже уровня земли, помещался облицованный камнем бассейн, и едва мы начали спускаться в него, как у меня вырвалось:

— Пальцевый отпечаток!

Снова она, притом в еще более совершенном исполнении: каменная кладка, за которой я охочусь! Блоки неравной величины словно обрезаны лазерным лучом. Некоторые — с намеренно оставленными выступами; все обтесаны и отшлифованы почти до блеска и пригнаны друг к другу без цемента настолько плотно, что вряд ли просунешь лезвие ножа. Мне снова отчетливо вспомнились стены Винапу на острове Пасхи и другие такие же стены — от доинкских сооружений Винаке и Тиауанако до Ликса и хеттских стен Богазкёя.

Выемка, судя по всему, служила резервуаром для освященной воды, необходимой для совершаемых на верхней площадке ритуалов. Вряд ли строители случайно нашли воду, углубившись в грунт у подножия лестницы; скорее, именно наличие источника определило выбор места для строительства. Но из этого следует, что великолепная кладка резервуара относится к начальной стадии сооружения храма. В пользу этого предположения говорит и тот факт, что храм строился в несколько этапов, причем, как и в погребенном портовом городе, повторно употреблялись некоторые наиболее искусно обтесанные камни раннего периода. Однако при виде этой кладки напрашивались еще и другие выводы. Люди, которые заготавливали камень, несомненно, были мореплавателями. Каменщики знали, какой материал подойдет им лучше всего и где его взять.

— Отличный известняк пошел на эту кладку, — заметил я, обращаясь к Бибби.

— Верно, — согласился он. — Причем на Бахрейне такого камня нет. Вероятно, они ходили за ним на Джиду[24].

— На Джиду?

Похоже, мы выходим на еще одно, не учтенное ранее свидетельство мореходной активности!

— Джида — маленький островок километрах в пяти от северо-западной оконечности Бахрейна

— Вы искали там каменоломни?

— Нет. Говорят, что-то в этом роде есть, но на Джиду не попадешь — там лагерь для заключенных.

Интересный остров, туда непременно надо попасть!

Я решил обратиться к столь дружески встретившему нас на пристани министру информации и не сдаваться, пока не одолею этот бастион. Но сперва нас ожидали более срочные дела.

Мы пришли на Бахрейн с огромной дырой в носовой части судна. Выше ватерлинии еще не так заметно, но наш дюжий аквалангист Герман, уйдя под воду, вынырнул с испуганным лицом и доложил, что мог бы весь поместиться в этой полости. Веревки уцелели, но витки свободно болтались, и обнажились внутренние связки. Нужно было ремонтироваться, иначе мы рисковали, что ладья в конце концов развалится на части.

На борту был небольшой запас камыша для мелкого ремонта; мы могли также использовать кранцы, связанные из берди. Но ведь этого все равно мало! Как быть? Если набьем в полость деревянные бруски или еще какой-нибудь твердый материал, эта начинка будет царапать камыш и вывалится при сильном волнении. Надо было подыскивать что-нибудь подходящее среди уцелевшей на острове скудной растительности.

Мне пришла в голову одна идея, и я стал перелистывать книгу Бибби из библиотечки «Тигриса». Автор привел рисунок парусной лодки из связок, напоминающей файлакские с двойным рулевым веслом на корме. Я прочел подпись: «Такие лодки длиной около пяти метров, связанные из бунтов камыша, применяются рыбаками на Бахрейне. Они обладают хорошей плавучестью, но, естественно, пропускают воду (почему их, строго говоря, следует называть плотами). Сходные лодки из папируса использовались в Египте более 4000 лет назад».

Я бросился к Бибби. Все остальные, с кем бы я ни говорил, видели на Бахрейне только танкеры, яхты и моторные суда. Бибби хорошо помнил, где ему встретилась упомянутая в книге конструкция. Проехав через весь остров, мимо десятков тысяч еще не виденных мной гробниц, мы добрались до крохотной — в несколько цементных домиков — рыбацкой деревушки Малакия на юго-западном берегу. Обвешанные драгоценностями женщины и дети с золотыми зубами показали нам ведущую к морю тропку. Бибби заметил, что несколько лет назад тут стояли куда более красивые и здоровые жилища из черешков пальмовых листьев. Валяющаяся кругом пластиковая тара и прочие современные отбросы, а также горы объедков, над которыми вились мушиные рои, выразительно говорили о быстром обогащении. Арабский шофер заверил нас, что у этих людей теперь уйма денег и главной проблемой стало, как их истратить. Оставив машину на превосходном шоссе, не ведающем, что такое копыто коня или осла, мы пересекли некогда орошаемую и тщательно возделываемую тенистую пальмовую рощу и очутились под лучами жгучего солнца на протянувшемся далеко в обе стороны великолепном песчаном пляже. В море стояли на якоре небольшие дау без мачты. А на белом песке лежала маленькая лодка столь хорошо знакомого мне типа. Ее только что вытащили на берег, она даже не успела обсохнуть. Какой-то старик в чалме и в халате горчичного цвета, со связкой серебристых рыб в руке как раз подходил к пальмам. Мы окликнули его, он с готовностью подошел и ответил на все наши вопросы. Лодка — его, он сам ее связал, называется она фартех, и на всем острове осталось лишь четыре человека, умеющих вязать такие лодки.

Работа мастера. Безупречная симметрия, точность во всех деталях. Материалом послужил не камыш, а черешки листьев финиковой пальмы, совсем как на Файлаке, где тоже — во всяком случае, теперь — нет камыша. Помимо скрепляющих всю конструкцию витков, каждый черешок был аккуратно сшит с соседом; общий результат был поразительно похож на камышовые лодки, которые я видел у индейцев сери в Мексике. Вероятно, стебли этого камыша и пальмовые черешки слишком твердые, недостаточно губчатые, чтобы ограничиваться только наружными витками. И они вряд ли сохраняют плавучесть так же долго, как камыш. Я спросил об этом старика. Он не смог ничего сказать по этому поводу, заметил только, что прежде местные жители ходили на фартех в Саудовскую Аравию — это два дня пути, — после чего лодку вытаскивали на берег для просушки. Он сомневался, чтобы фартех могла продержаться на воде больше недели: черешки не устоят против действия морской воды. Старик выходил в море на веслах, однако он нарисовал на песке контуры паруса, каким пользовались прежде, и сказал его название — шера. Такими трапециевидными парусами раньше оснащались дау; в наши дни их увидишь лишь на таре для фиников. Но сути дела, это тот же древнеегипетский парус, только поставленный косо. Теоретически, достаточно наклонить прямой парус, чтобы лодка из бунтов могла лавировать против ветра.

Идя вдоль пляжа, мы увидели на берегу под пальмами еще две лодки точно такого же вида. Одна — совсем новая, связанная подлинным умельцем. У таких лодок-плотов есть одно важное преимущество: они свободно проходят над известняковыми отмелями, после чего их можно вытащить на сушу, тогда как другие лодки становятся на якорь вдали от берега.