Россия бунташного века: cкандалы, интриги, расследования - Виолетта Михайловна Потякина

была действительно оригинальной. Нужно понимать, что к русскому театру в первые годы его существования сложно применять современные категории трагедии и комедии. По сути, ни тем, ни другим первые постановки не были: инсценировки библейских сюжетов, сочетавшихся с шутовскими интермедиями (небольшими смешными сценками), нельзя было причислить к конкретному жанру.

Фреска из синагоги в Дура-Европос. Сцена из Книги Есфирь. 244 г. до н. э.

До XX в. мы не знали текста первой пьесы, он считался утерянным. Но в 1954 г. в Лионе и в Вологде нашлись два списка пьесы — зная об этом случае, всегда приятно представлять, сколько еще открытий чудных нам готовят архивы рукописей.

«Артаксерксово действо» — история о юной красавице Эсфири, ставшей женой персидского царя Артаксеркса. Артаксеркс женится во второй раз на воспитаннице своего вельможи, Мардохея.

Почему именно эта история?

Потому что овдовевший Алексей Михайлович женился вторым браком на воспитаннице начальника Посольского приказа (очень влиятельный человек!) Артамона Матвеева. Кстати, именно Артамон Матвеев был ответственным за театр: как начальник послов он мог аккумулировать все сведения о европейской театральной традиции и воплотить нечто схожее на русской почве.

В общем, параллели прозрачные[22].

Выбору в пользу Нарышкиной могло содействовать поистине «драматургическое» происшествие. Выбирая жену, царь приказывал привозить девиц на смотрины. Дожидаясь решения царя, во дворце жили Нарышкина и Авдотья Беляева — царь не торопился выбирать. Как вдруг… Во дворец подкинули подметные письма на имя государя. В письмах говорилось о том, что невесты, мягко говоря, недостойны всеблагого и всемудрейшего, особенно досталось Нарышкиной. Алексей Михайлович возмутился: «Такого воровства и при прежних государех не бывало, чтобы такие воровские письма подметывать в их государских хоромах!» — и выбрал Нарышкину.

Симеон Полоцкий, приветствуя Наталью Кирилловну после свадьбы, говорил ей о том, что она как Эсфирь, которую Артаксеркс ввел в чертоги свои, чтобы она стала ему супругой.

Было понятно, что в «комедии» библейская история, существующая где-то в пространстве умозрительном, вдруг соединялась с живой действительностью — и при этом оба пласта влияли друг на друга.

Забавно вот что: все прежние произведения словесности, обусловленные церковной традицией, говорили о том, что женщина — «греховный сосуд». А здесь в этот «греховный сосуд» влюбляется Артаксеркс, всесильный многомудрый царь (и, конечно, это было проекцией представлений об Алексее Михайловиче) — и это все показывается на сцене:

Слушай. Люби меня, зане сердце мое тя избрало.

Советники мои, возложите на нее драгой мой венец.

Полагаю, что бояре испытали некоторый разрыв шаблона: личная жизнь государя тоже была подвержена церемониалу, и представить, что Алексей Михайлович говорит что-то подобное Нарышкиной, было сложно.

Но, помимо аллегорического изображения царской семейной жизни, пьеса имела и другую цель: показать, что главное в государстве — это послушание со смирением, а царь в нем вершит свою волю, сокрушает гордость и награждает смирение, заботясь о своих подданных. Первая постановка задавала ориентиры ожиданий государя и служила некоторой сеткой координат для придворных — не зря присутствие бояр и придворных было обязательным.

Глава 16. Об уставе соколиной охоты

Мы уже говорили о том, что культура при дворе Алексея Михайловича была церемониальной, но пока что не рассматривали никаких примеров. Пора это исправить.

Если все государственные дела были подвержены строгой регламентации, то личная жизнь государя должна быть личной — но нет. Любые процессы, которые касались царского досуга, разыгрывались как театральные представления, в которых расписан каждый шаг действующих лиц.

Алексей Михайлович был страстным охотником. Смотрите, как проникновенно он пишет о разных видах охоты: «И зело потеха сия полевая утешает сердца печальныя, и забавляет веселием радостным и веселит охотников сия птичья добыча. Безмерно славна и хвальна кречатья добыча… Красносмотрителен же и радостен высокова сокола лёт. Премудра же челига соколья добыча и лёт». Вот так вот.

Он самостоятельно написал «Урядник сокольничья пути». Алексей Михайлович пишет, что каждая вещь должна быть подчинена определенному чину (порядку ее исполнения). Этим объясняется его страсть к детальному описанию любых явлений жизни: от поставления на царство до личных отношений крестьян, регулируемых Соборным уложением. Так, «хотя мала вещь, а будет по чину честна, мерна, стройна и благочинна, — никто же зазрить, никто же похулит, всякий похвалит, всякий прославит и удивится, что и малой вещи честь и чин и образец положен по мере». Есть ощущение, что, живи Алексей Михайлович сейчас, мы бы назвали его перфекционистом, зацикленным на контроле. Однако для него была важная идея гармоничного миропорядка, обеспечиваемого определенными действиями — и только он как царь может выстроить архитектонику вещей так, чтобы она могла удерживать хрупкую гармонию мира в целостности.

В «Уряднике» расписан весь процесс соколиной охоты: кто отвечает за разные этапы — поименно; как следует готовиться к посвящению новоизбранного начального сокольника в должность. За каждую стаю птиц отвечал начальный сокольник, у которого в услужении были рядовые сокольники, кречетники и ястребники, следовательно, это было важной должностью. И Алексей Михайлович в «Уряднике» выступает как драматург: он пишет сценарий, прописывает действия (например, в каком порядке нужно сажать на спинки стульев кречетов и соколов и как должен походить к государю сокольник — «мало постояв, подступает бережно»), перемену нарядов, реплики каждого сокольника, — чтобы потом стать актером во время собственноручно написанного представления. Понимали ли сокольники смысл такой церемонии?

Подобные ритуальные церемонии касались почти всех сфер придворной жизни, театрализуя ее и подготавливая придворных к освоению новой формы культуры — настоящего театра.

Глава 17. Ордин-Нащокин

Нужно вспомнить еще одну яркую фигуру XVII в. — Афанасия Ордина-Нащокина. Он родился под Псковом, однако стал одним из крупнейших интеллектуалов: владел молдавским, польским и немецким языками, отлично знал математику и риторику. Самюэль Коллинс, ехидный врач Алексея Михайловича, редко делавший комплименты, пишет о нем: «Это тот самый Нащокин». Коллинс отмечает заслуги Нащокина: «Теперь он занимается преобразованием русских законов и новым образованием всего Царства. Доносы уничтожатся; все Наместники с помощниками своими будут иметь власть над жизнью и смертью, потому что прежде все преступники привозились в Москву, а это было для Царя очень беспокойно и отяготительно. Такой же точно совет Иофор давал Моисею. Нащокин человек неподкупный, строго воздержный, неутомимый во всех делах и обожатель Государей».

Гравюра с портретом А. Л. Ордина-Нащокина. XIX в.

Во время Псковского восстания Нащокин бежал в Москву и дал там показания о произошедшем. Регулярно участвовал в переговорах с Польшей и Швецией; именно он долгое время был