Вещий князь. Книга 4. Черный престол - Андрей Посняков

— И руки у тебя ловкие?

— Так ведь с чарками-то управляться, чай, нужна ловкость.

— Вот и отработаешь должок мне. Ловкостью своей да чарками.

С тех пор и улыбнулось бывшему волхву счастье. С подачи Мечислава-людина, стал он крутить на торгу да на пристани чарки, да жемчужину меж ними катать. Катает, катает — потом накроет чаркой жемчужину: поди угадай, под какой? Кто угадает — тому жемчужина, ну а не угадал — давай, что есть: шапка — так шапка, браслет — так браслет, онучами да лаптями тоже не брезговал, птичка по зернышку клюет. Не один Хевроний работал, в артели. Кроме него, еще были старый дед да отрок — жемчугоугадыватели, они и выигрывали, народишко глупый завлекали. Еще и охрана — двое молодцов с тупыми мордами и наглым звероватым взглядом. Дело свое туго знали: едва кто-то из проигравших начинал ерепениться — являлись тут же, словно из-под земли: а ну, кто тут наших старичков забижает? Неруч Кривой Нос еще был — мужичонка хитрый, — тот всё сразу высматривал: и как торг идет, и кто чего купил-продал, да где людишки кваску хмельного хлебнули, да в таком количестве, что теперь и море им по колено, и Днепр — ручей пересохший. А буде являлись на торг дружинники-гриди, Неруч сразу — шасть к ним. Шапку в руку, поклонится, разговор заведет. И опомниться не успеют гриди, как у них в руках то ткани баской кусок окажется, то поясок узорчатый, а то и браслетик витой. За то гриди Неруча сильно уважали.

Так и кормились. Хевроний подумывал уже и пить бросить — да и некогда пить было, всё работал, а вечерком если и выпьешь, так чуть-чуть, не как раньше. С трясучими-то руками наутро какая работа? Должок Мечиславу быстро отдал, однако уходить на вольные хлеба не торопился — себе дороже. Тут тебе и артель, и защита. Всё Мечиславовыми трудами.

Приосанился Хевроний, брюшко приобрел, лысину благовониями ромейскими умащивал, шел — вперед брюхом. Бывшие друзья-волхвы, как увидали, враз позвали обратно, да Хевроний на них и не поглядел. Что толку от чародейства-то? Когда есть прибыток, когда нет. Да еще и побьют, ежели что не так предскажешь. Нет уж, лучше у Мечислава!

Вот и сегодня денек выдался — изумительный. Яркий, с молочно-белыми облаками по голубому небу и бархатным золотистым солнцем, теплым, но не жарким. К тому же артельщики на погрузке раньше обычного работу закончили — вот и проворонили их матери, жены, дочки, не успели встретить. Артельщики, кваску хлебнув изрядно, куда пошли? Ясно куда. К Хевронию. А тот уж их ждал, улыбался, как друзьям наилучшим. А ну, угадай?

К вечеру, сидя в уголке, у старого причала, чародеи-жемчужники подсчитывали дневную добычу. Неплохой выдался день, таких бы побольше. Грех богов гневить — пять жемчужин, три беличьи шкурки, серебряных монет две, шапка, кошачьим мехом отороченная, две рубахи беленых, да небеленого холста одна. Проигравшие-то так и пошли домой без рубах, вот потеха-то!

Хевроний, улыбаясь солнышку щербатым ртом, подбросил на ладони дирхем…. Поймал. Снова подбросил — опять поймал. Подбросил…

Чья-то рука ловко прибрала монету.

Хевроний, а с ним и молодцы, и дед с отроком — все, кроме Неруча кривоносого, тот к Мечиславу как убег, так не возвращался еще, — переглянулись. Ну-ка, кто тут шутки нехорошие шутит?

Обернулись — и осеклись.

Перед ними стоял воин. Сильный, в длинной серебристой кольчуге, переливающейся на солнце яркими зайчиками, в ромейских золоченых поножах и таких же наручах, в островерхом шлеме, прикрывавшем верхнюю часть лица блестящей стальной полумаской с прорезанными очами. К полумаске была прикреплена кольчужная сетка, не дававшая возможности разглядеть лицо воина.

Повертев пальцами монету, незнакомец молча убрал ее к себе в объемистый кошель, привязанный к поясу, и так же молча требовательно протянул руку:

— Остальное тоже сюда. Быстро!

Похватав увесистые дубины, молодцы вскочили было на ноги — проучить нежданного лиходея. Куда там! Хевроний не понял, что и произошло-то. Воин в кольчуге даже не доставал меча, лишь просто махнул ногами — и молодцы со стоном улетели в кусты.

— Сидеть! — Одним взглядом пригвоздив к месту собиравшихся незаметно дать деру деда с отроком, воин вытащил меч и подошел к молодцам. — Сесть. Рядом! — Острием меча он указал на старые мостки. Вокруг буйно разрослись бузина и ива, заросли были таким густыми, что местами казались вообще непроходимыми.

Опасливо косясь на меч, молодцы проворно исполнили указание. Сообразили, что шутить с ними никто не намерен. Всё более чем серьезно. Ну, не убили пока, и то хорошо.

Хевроний, ни жив ни мертв от страха, протянул лиходею-кольчужнику всю дневную добычу и на всякий случай поклонился.

Лиходей, глухо — из-под кольчужки-бармицы — усмехнувшись, выбрал кольцо, взял двумя пальцами, поднял над головой…

Вжжик!!!

Словно молния, в воздухе просвистела стрела и, пронзив кольцо, впилась в мостки между ногами деда.

В страхе Хевроний закрыл глаза… а когда открыл, воина уже не было. Искать его охотников не нашлось. Помнили, как метко стреляет его сообщник…

Ближе к ночи в корчме Мечислава-людина случился шумный скандал. Вернее, скандалил и шумел сам Мечислав — длиннорукий толстоносый тип, весь заросший рыжеватыми волосами. Схватив попавшийся под руку корец, запустил им в очаг. Пнул ногой котел, растоптал ногами оловянный кубок, привезенный с далекой аглицкой земли. Буйствовал. И причины на то были!

За сегодняшний день неизвестные злодеи, хорошо вооруженные, в кольчугах и шлемах, ограбили почти всех его людей: артель чаровника Хеврония, двух конокрадов, менялу Людоту и даже старика Исфагила — хазарина, невесть когда прижившегося в Киеве и промышлявшего мелкими кражами на Подоле.

Убыток оказался значительным, но не в этом было дело, в другом: хорошо, если неизвестные наглецы — приезжие и, схватив куш, угомонятся. А если нет? Это что же — постоянно с ними делиться? Нет, надо что-то немедленно предпринять.

— И что ты сейчас сделаешь? — охладил пыл Мечислава зашедший в корчму Ильман Карась. — Подожди-ко лучше до завтра. Может, и ничего.

— Как же, ничего! Да их тут артель целая, лиходеев этих. Кто в серебряных кольчугах, кто в черненых, кто вовсе без кольчуги да без шлема, только рожа одна плащом до бровей замотана. Может, князю пожаловаться?

— Погоди князю… — Ильман Карась отмахнулся. Жаловаться князьям — Хаскульду или тому же Дирмунду — было, по его мнению, бесполезно. Сильно подозревал Ильман, что грабежами балуется кто-то из старшей дружины, — судя по рассказам, вооружены налетчики были не хило. Мечи, шлемы, кольчуги. Нет, это не голь перекатная! Гриди… А то и повыше.

Вовсе не за этим пришел к Мечиславу Ильман Карась. За другим… Посидел немного у очага, ноги вытянув, потер на щеке бородавицу. Спросил:

— Чегой-то не вижу парня твоего, Ярила?

— А, про Зевоту спрашиваешь. — Выпустив злость и оттого несколько успокоившись, Мечислав-людин присел на лавку рядом. — К себе на Почайну отпросился на день Зевота. Завтра с утра объявится, куда ему деться.