Жестокий континент - Кит Лоу

Несмотря на все свои недостатки, Чрезвычайные суды ассизов, по крайней мере, осуждали насильственные преступления, вроде убийств и пыток гражданских лиц печально известными черными бригадами. Но даже эти приговоры могли отменить, апеллируя к высшему суду в Италии – Кассационному суду в Риме. Судьи, которые там служили, были бессовестными пособниками фашизма и явно стремились защитить действия предыдущего режима. Постоянно отменяя приговоры, пришедшие из судов ассизов, прощая, игнорируя и покрывая некоторые самые жестокие зверства, совершенные бойцами черных бригад, Кассационный суд систематически сводил на нет все попытки передать в руки правосудия фашистских преступников.

В течение года после конца войны официальная чистка превратилась в фарс. Из 394 тысяч государственных служащих, оказавшихся под следствием до февраля 1946 г., были уволены только 1580 человек, да и то большинство из них вскоре получили назад свои должности. Из 50 тысяч фашистов, заключенных в тюрьму в Италии, лишь меньшинство провело большую часть времени в тюрьме: летом 1946 г. все приговоры к тюремному заключению менее пяти лет были отменены, а заключенные – освобождены. Несмотря на то что в судах Италии слушались дела о самых жестоких зверствах в Западной Европе, судьи выносили в процентном отношении меньше смертных приговоров, чем любая другая западноевропейская страна, – не более 92 на все послевоенное население страны, составлявшее более 45 миллионов человек. В двадцать раз меньше на душу населения, чем во Франции. В отличие от своих немецких партнеров ни один итальянец не предстал перед судом за военные преступления, совершенные за пределами Италии.

Перед лицом такого впечатляющего провала правосудия стоит ли удивляться, что разочарование населения начало вырываться наружу. Как только люди поняли, что никакая чистка невозможна, если ее осуществление предоставить властям, остался лишь небольшой шаг к тому, чтобы принять решение взять закон в свои руки. В послевоенные месяцы по районам страны пронеслась вторая волна народного насилия – так люди выражали свое недоверие официальной чистке, врываясь в тюрьмы и прямо там линчуя заключенных. Это происходило в городах провинций Эмилия-Романья и Венето и в северных районах страны. Самый известный прецедент – город Скио в провинции Виченца, где бывшие партизаны ворвались в местную тюрьму и вырезали 55 узников. По свидетельству некоторых очевидцев, люди остро переживали провал чистки в тот период времени. «Если бы они только провели два-три суда, – заявил один из них, – если бы они только попытались сделать что-то, возможно, этого было бы достаточно, чтобы ослабить напряжение, которым были охвачены люди». «Я всегда защищал эти действия, – сказал другой участник, отвечая на вопросы более чем пятьдесят лет спустя, – потому что для меня их убийство стало актом справедливости… У меня нет сострадания к тем людям даже после их смерти».

ПРОВАЛ ЧИСТКИ ВО ВСЕЙ ЕВРОПЕ

Опыт Италии был исключительным примером того, что происходило по всей Западной Европе. Послевоенные чистки, по крайней мере частично, не удались везде. Во Франции, например, которую союзники хвалили за «скрупулезность» и «компетентность», широко распространилось разочарование деятельностью судов. Более чем 311 тысяч дел расследовались, но лишь около 95 тысяч завершились каким-то наказанием подсудимых – всего 30 % от общего числа. Менее половины из них – всего 45 тысяч человек – получили срок или более суровый приговор. Самым распространенным наказанием было лишение гражданских прав – права голоса или права занимать любую общественную должность. Однако большую часть этих наказаний отменили после амнистии 1947 г., и большинство заключенных оказалось на свободе. После следующей амнистии в 1951 г. в тюрьмах остались лишь полторы тысячи самых отпетых военных преступников. Из 11 тысяч гражданских служащих, уволенных с работы в первые дни чистки, большинство вернулось на свои должности в последующие шесть лет.

Половина тех, кто получил наказание в Голландии, лишились только права голоса, у большей части получивших тюремные сроки они были, как правило, короткими. В Бельгии наказывали несколько суровее. Там вынесли 48 тысяч приговоров к тюремному заключению, из них 2340 – пожизненно. Правда, это составляло всего около 12 % от всего числа расследованных дел. Бельгийские судьи также вынесли 2940 смертных приговоров, но приведены в исполнение только 242.

Многие люди по всему континенту считали подобные приговоры безнадежно мягкими. Безусловно, они заявляли о своем разочаровании. В мае 1945 г. по Бельгии прокатилась волна демонстраций, в которых вершился самосуд над коллаборационистами, их семьи подверглись унижениям, а дома – разграблению. В Дании, где случаи серьезного предательства были почти неизвестны, около 10 тысяч человек вышли на улицы Аалборга, чтобы потребовать более сурового обращения с коллаборационистами, и была созвана всеобщая забастовка. Демонстрации менее масштабные произошли и в других районах страны. Во Франции, как и в Италии, имели место множество попыток толпы прорваться в тюрьмы и линчевать узников.

Наверное, единственным местом в Северо-Западной Европе, где люди продемонстрировали какое-то удовлетворение от проведенной чистки, стала Норвегия с ее быстрыми и эффективными судами и суровыми наказаниями. Более половины из 90 тысяч расследованных дел завершились тем или иным наказанием. Иными словами, более 1,6 % всего населения так или иначе понесли наказание после войны, причем в эту цифру не входят неофициальные наказания, которым подверглись женщины и дети. Но это – тема следующей главы.

Дело в том, что правосудие в разных странах сильно отличалось. Страной, где у человека существовала наибольшая вероятность попасть в поле зрения следственных органов, была, разумеется, Германия, в которой процесс очищения общества от нацизма неизбежно делал козлом отпущения весь народ. Однако еще более удивительно, что страной, в которой человек с большей вероятностью мог попасть в тюрьму, была Бельгия, а следом за ней Норвегия. В Болгарии, что также удивительно, приведены в исполнение полторы тысячи смертных приговоров. (Впрочем, как и на остальной территории Восточной Европы, многие эти казни больше связаны с захватом власти коммунистами, нежели с наказанием за какие-то реальные преступления.)

Различное обращение с предателями и отношение к ним в разных странах, наверное, лучше всего проиллюстрировано событиями в Центральной Европе. Хотя Австрия и Чехословакия были соседями, результаты чисток в них разнились очень сильно. В Австрии коллаборационизм в большинстве случаев рассматривался как незначительное преступление, за которое следовало наказание в виде штрафа или потери гражданских прав. Такое наказание получили более полумиллиона человек. Однако эти санкции действовали не долго. В апреле 1948 г. амнистия вернула гражданские права 487 тысячам бывших нацистов, остальные вернулись в общество в 1956 г. Около 70 тысяч гражданских служащих были уволены с работы, но, как и в других странах, позднее вернулись на свои должности.

На территории Чехии, наоборот, к коллаборационизму отнеслись гораздо более серьезно. Чешские суды вынесли 723 смертных приговора за преступления, совершенные во время войны. Таким образом, в Чехии процент приговоров, приведенных в исполнение, был значительно выше, чем во всей Европе. В то время как абсолютное число свершившихся казней не больше, чем, скажем, во Франции, следует помнить, что на территории Чехии население в процентном соотношении составляет лишь четверть населения Франции, в силу чего процент казней в четыре раза выше, чем во Франции. Чех-коллаборационист имел шансов быть казненным вдвое больше, чем бельгиец, в шесть раз больше, чем норвежец, и в восемь раз больше, чем его словацкий собрат в восточной части страны. Но сравнение с Австрией самое впечатляющее. Из 43 смертных приговоров, вынесенных в Австрии, только 30 были приведены в исполнение, сделав Австрию одной из самых безопасных для коллаборационистов стран в Европе. Чех в шестнадцать раз больше рисковал жизнью за «военные преступления», чем его австрийский сосед.