Тень другой женщины - Наталия Антонова

– Свидетельница сказала именно так. Да и Кобенко не отрицал. Кроме того, я опросил его заместительницу и этого бугая-охранника. Они тоже подтвердили, что инцидент произошёл накануне дня удушения Софьи.

– Ты хочешь сказать, что она отправилась в салон красоты с разбитыми коленями?

– Вероятно, они не были слишком разбиты.

– Всё равно странно, к чему такая спешка.

– Женщины вообще странные существа, – отозвался Наполеонов.

– Шовинист, – беззлобно обругала его Мирослава.

– Ничего подобного, я люблю женщин, можно даже сказать, восхищаюсь ими. Просто констатирую, что они часто совершают поступки, которые не объяснить с точки зрения…

– Человека разумного, – насмешливо вставила Мирослава.

Шура бросил на неё испепеляющий взгляд и сказал:

– Необъяснимые с позиции логики.

– Мужской?

– Естественно. Разве бывает женская логика? – не остался в долгу Наполеонов.

– Логика бывает всякая, – усмехнулась Мирослава, – вот у Дона своя, кошачья логика.

– Угу, – хмыкнул Наполеонов, но тут же опасливо посмотрел на кота. Следователь ни за что и самому себе не признался бы, что кота он слегка побаивается. Вернее, не самого кота, а его отношения к себе. «Ведь тут как, – порой думал Наполеонов, – не угодил четырёхлапому – и нарвался на недовольство хозяйки».

– Шура, ты мне лучше вот что скажи, почему Кочеткова так великодушно отнеслась к вероломству подруги?

– Этого я не знаю. Но подозреваю, потому, что против лома нет приёма.

– То есть?

– Ну, допустим, она выдрала бы часть волос у Сафронковой. И что бы это ей дало? Выпустила бы пар, да и только. А так она подругу сохранила.

– Хороша подруга, – хмыкнула Мирослава.

– Какая-никакая, а всё-таки. И потом, у Кочетковой сохранялась возможность вернуть себе Кобенко. Что в результате и произошло.

– А тебе не кажется, что Кочеткова могла Сафронковой рекомендовать «Шамаханскую царицу» с тайным умыслом?

– То есть ты думаешь, что она подстерегла момент, когда Софья останется одна, и отомстила ей?

Мирослава кивнула.

– Нет, – Наполеонов покачал головой, – у Кочетковой алиби.

– Она могла посчитаться с Софьей чужими руками?

– Киллера, что ли, нанять? Так это рискованно.

– Шура! Ты даже представить себе не можешь, на что может быть способна обиженная женщина.

– А я вот тоже не могу понять одной вещи, – неожиданно заговорил Морис.

– Какой же? – И Мирослава, и Шура перевели взгляды на Миндаугаса.

И он продолжил свою мысль:

– Почему женщины не вымещают свой гнев на мужчине, который им изменил, а набрасываются друг на друга?

Наполеонов расхохотался:

– Лично тебе в этом вопросе крупно повезло!

– То есть? – не понял Морис.

– Если ты гульнёшь от Славки, она и пальцем не тронет твою пассию, зато тебе открутит все органы, что ей под руку попадутся.

– Я не собираюсь ни от кого гулять, – нахмурился Морис. А Мирослава показала Шуре кулак, чем ещё больше его развеселила.

– Ладно, – сказал следователь, – давайте лучше поговорим о чём-то хорошем.

– Например?

– О прекрасных девушках. – Шура скромно потупил взгляд.

– Наполеонов! Ты что, наконец-то влюбился? – воскликнула Мирослава.

– Почему сразу влюбился…

– Не виляй!

– Я не виляю, просто уточняю, не влюбился, а восхитился и вдохновился!

– А дать более вразумительный ответ ты не можешь?

– Могу. В процессе разработки разных версий я познакомился с Нонной Потаповой, дочерью друзей вдовца. Поначалу я заподозрил, что в их отношениях не всё так чисто и возвышенно, как это пытались мне представить сам Данила Ильич и его близкие. Но потом, разобравшись, понял, что Нонна – чистый ангел. И со стороны Данилы Ильича по отношению к ней нет никаких грязных поползновений. Только отеческая забота. А если бы вы видели, какая у неё бабушка! – Наполеонов зажмурил глаза и увидел тарелку с вкуснейшими пельменями, которыми его угощала Евдокия Ивановна. У него даже кончик носа зашевелился, пытаясь уловить поднимающийся от пельменей аромат.

– Понятно, – сказала Мирослава, – ты влюбился в бабушку Нонны Потаповой и готов предложить ей руку и сердце в обмен на еду, которую она готовит.

– Славка! В тебе нет никакой романтики! – воскликнул Наполеонов и обернулся к Миндаугасу: – Морис, пожалуйста, принеси гитару.

– Ты сочинил новую песню?

– Точно.

Миндаугас сходил за гитарой и протянул её Шуре. И тот, устроившись поудобнее, запел:

После того как растаял последний звук, воцарилась тишина. И лишь минут через пять Мирослава тихо спросила:

– Шура! А ты точно не влюбился в эту Нонну?

– Точно, – ответил он, – так что не переживай, сестрёнка. Кстати, у Нонны есть жених. И вы оба, – он окинул взглядом Волгину и Миндаугаса, – ни за что не догадаетесь, как его имя и фамилия.

– Где уж нам, убогим, – притворно вздохнула Мирослава, и взгляд её стал хитрым, как у лисы Алисы из «Буратино». Но Наполеонов ничего не заметил и проговорил тоном благодетеля:

– Борислав Богданович Труба – любимый человек Нонны, студент филфака.

– Что ж, – сказала Мирослава, – мы рады за Нонну и её Трубу. Но лично мне не даёт покоя одна вещь.

– Какая? – заинтересовался следователь.

– Тебе не кажется, что первая жена Сафронкова и вторая имеют большое внешнее сходство?

– Я тоже обратил на это внимание, – согласился Наполеонов и как бы невзначай спросил: – А где ты видела первую жену Данилы Ильича?