Тревожит память былую рану - Владимир Колычев

– Потому что она грязная. Потому что ты ее больше не захочешь, – Лайма смотрела на него напряженным взглядом.

Она не уверена была в том, что говорила. Но хотела в это верить.

– Ничего, отмоем и захотим.

– Ну, как знаешь... – расстроенно выдохнула она. – Вернешь ее себе...

Лайма была искусной лисой-актрисой, но Егор знал ее наизусть, и мог различить, когда она играет, а когда ведет себя бесхитростно. И сейчас она, похоже, была искренна в своей обреченности. Но все же верить он ей не мог. Слишком уж много зла в ней, чтобы в этой тьме разглядеть добро.

– Но сначала нужно убить Альбиноса, я так понимаю? – насторожившись, усмехнулся Егор.

– Мы его вместе убьем, – в раздумье покачала девушка головой.

И опустила ствол пистолета-пулемета. Казалось, ее можно было брать голыми руками. Но так, конечно же, только казалось. Слишком хорошо знал Егор, как она коварна, чтобы поддаться этой иллюзии.

– И как это будет выглядеть?

– Очень просто. Сейчас мы поедем ко мне, ты поселишься в моем доме. Альбинос узнает об этом, взбесится, приедет ко мне. А мы всего лишь захлопнем за ним ловушку. И убьем.

– Кого убьем?

– Его.

– Сначала его, а потом?

– Думаешь – тебя?

– Откуда я знаю, может, ты меня заманиваешь в ловушку?

– А зачем я тогда тут с тобой цацкаюсь, ты не знаешь? Ты уже в ловушке, и мне ничто не мешает спустить курок...

– Похоже, ты сама оказалась в капкане. Видно, нет у тебя союзников, если я тебе нужен...

– Попал в самую точку, – горестно усмехнулась Лайма. – Нет у меня союзников. Альбинос прибрал к рукам всех, и мне уже не на кого положиться... Ты прав, мне нужна твоя помощь. И поверь, жирный кусок мяса, который я могу заполучить, меня не волнует... Или ты думаешь, что только у тебя есть совесть?

– Не понял.

– Сколько на твоем счету загубленных душ?

– Я не хочу говорить об этом...

– Говори не говори, а людей ты положил не мало. Но, в конце концов, до тебя дошло, что дальше так жить нельзя.

– Дошло.

– А до меня что, по-твоему, дойти не может?.. Что, если мне тоже надоело убивать? Что, если мне надоела вся эта грязь? Что, если я хочу жить нормально, по-человечески. Хочу семью, детей...

Егор смотрел на Лайму. Она говорила с ним, но при этом, казалось, взывала к своей совести. И делала это искренне, от души. Взгляд дрожит, глаза мокрые от слез, на лице образ скорбного раскаяния... Неужели душа очищается?

Егор хотел верить в хорошее, но при этом не расслаблялся. О ее внутренних исканиях он хотел поговорить в другой обстановке, когда его палец будет лежать на спусковом крючке.

– Для этого ты и хочешь убить Альбиноса? – спросил он, чтобы окончить этот разговор.

– Да. Избавлюсь от него и буду жить как человек. Займусь легальным бизнесом, выйду замуж... Ты знаешь, детей я иметь не могу. Но я усыновлю кого-нибудь, или удочерю... А может, у меня будет с десяток приемных детей! – озаренно улыбнулась Лайма. – Особняк у меня большой, там и на два десятка хватит...

– Хотелось бы посмотреть, какой у тебя особняк.

– Сейчас поедем, и ты все увидишь, – сказала девушка с таким видом, как будто только что спустилась с небес, но еще не всей своей тяжестью встала на грешную землю.

– Сначала Леона нужно похоронить. И Джинна...

– Сам вытащишь Леона или тебе помочь?

– Сам как-нибудь...

Он шел к машине в одну сторону, а Лайма бесшумным шагом и обходным маневром – в другую, так, чтобы встать у него за спиной.

Егор взялся за ручку дверцы, и в этот момент услышал ее голос:

– Не торопись. И посмотри сюда.

Он повернул к ней голову и увидел, что ее «узи» лежит на земле в двух трех шагах от нее.

– Не торопись, – повторила она. – Я безоружна, так что можно не спешить. Прежде чем стрелять в меня, подумай, а стоит ли это делать?

Егор был в шоке. Оказывается, Лайма раскусила его замысел. Она знала, что в машине оружие, но позволяла ему завладеть им. И у него сейчас была прекрасная возможность убедиться, есть в том какой-то подвох или нет. Если есть, то умрет он. Если нет, то может погибнуть она.

– Нет у меня никакого оружия, – покачал головой парень.

Открыл дверцу, одной рукой обхватил закоченевшее тело, другую просунул под сиденье. Нащупал рукоять «Чезета», снял его с предохранителя, и уже с оружием в руке развернулся к Лайме. Настал момент истины, который мог обернуться для него смертью.

Но, похоже, никакого подвоха не было. Лайма стояла, опустив руки и с тоскливой насмешкой смотрела на него.

– Ну, чего замер, стреляй!

– Что с тобой? – ошеломленно спросил Егор.

– Да то, что надоело все... Если пощадишь, буду жить, – дрогнувшим голосом сказала она. – Если нет, так тому и быть...

– Ты сошла с ума!

– А ты? Сидел бы в Новосибирске, так нет, полез к черту на рога.

– Ты же знаешь, это из-за Ники.

– Вот я и говорю, что сошел с ума... Так же, как я...

– Ты ставишь меня перед выбором, – растерянно проговорил парень.

– Вот и выбирай, со мной или без меня. Если со мной, поедем ко мне. Если без меня, то жми на спусковой крючок.

– Но если без тебя, как я найду Нику?

– Я скажу тебе, где живет Альбинос. У него особняк на Киевском шоссе. Сосновый бор, озеро... Я расскажу, как туда добраться... Но, учти, у него сильная охрана. Не то, что у меня...

– Ничего, что-нибудь придумаю.

– Значит, все-таки без меня? – скорбно вздохнула Лайма.

– Ну почему же, можно и с тобой, – нервно улыбнулся Егор. – Но только пока Нику не найду...

– Лучше бы ты остался со мной, но, как говорится, вольному – воля, – вымученно улыбнулась девушка. – Я согласна...

– Что ж, на том и договоримся...

Егор опустил руку с пистолетом, и тотчас Лайма стрельнула в него холодным взглядом.

– А вот это зря! – скривила она губы. – Ты должен был убить меня.

В ее глазах он видел бесовской огонь, который она пыталась, но не смогла скрыть.

– Ты этого хочешь?

– Нет. Но верить мне нельзя... Потому что я сама себе не верю... Вроде бы и хочу остановиться, но не могу. То не хочу тебя убивать, то горло перегрызть готова...

– Но я же тебе нужен? – в замешательстве спросил Егор.

Он должен был избавиться от Лаймы, но рука не поднималась выстрелить в нее. Дьявол все еще имел власть над ее душой, и она могла натворить бед. Но ведь она сама это понимала, и сама в этом признавалась. Она боролась сама с собой, и он мог помочь ей в победе над внутренним злом.