Империя хирургов - Юрген Торвальд

Утром второго июля 1888 года, когда я впервые услышал об Эдоардо Бассини и его методе хирургического лечения паховой грыжи, я тут же подумал о моем отце.

Если кто-то и знал историю грыжи в медицине, то этим человеком был он. Мой отец, будучи специалистом по лечению грыж и свищей, в простой повозке колесил по степям, прериям и горам новой Америки, бедной на врачей.

Паховая грыжа чаще всего наблюдалась у наездников и занимающихся тяжелым трудом первопроходцев северо-запада, запада и юго-запада Америки, но распространена была также и в Европе, где заболеваемость ей за тысячи лет приобрела ужасающие масштабы. О ее симптомах я знал столько же, сколько и отец. Одно усилие, одно неловкое движение, позыв к кашлю и даже громкий смех могли вызвать смещение кишечной петли. Внутри кишечника возникало давление, вытеснявшее его в брюшную полость в том месте, где сопротивление брюшных мышц и сухожильной пластины было слабым. Кишка выгибалась, удерживаемая эластичной перитональной оболочкой, надавливала на брюшную стенку, образуя снаружи более или менее заметную выпуклость. Чаще всего это проявлялось в паховой области. Мышцы живота, особенно от пояса и ниже, и косые мышцы живота не доходят до паховой области. Все сухожилия, совокупность которых называется апоневрозом, расположены выше и крепятся к гребню подвздошной кости. Сухожилия значительно эластичнее мышц, поэтому легко деформируются, если давление со стороны кишечника усиливается. Это особенно характерно для мужского тела. Его сухожильная пластинка ослаблена расположенными с обеих сторон семенными канатиками, которые, выходя изнутри живота, наискось пересекают ее и соединяются с семенными яичками. Через воротца, называемые паховым кольцом, они под углом проникают в сухожильную пластину, проходят по длинному каналу к нижним углам паха и снова выходят из пластины через внешнее паховое кольцо. Таким образом, в паховой области мужчин возникают уязвимые места. Поэтому здесь же образуются грыжи: покрытая перитональной оболочкой кишечная петля проходит через внутреннее паховое кольцо, проникает в означенный канал и либо, следуя за семенным канальцем, образует мошоночную грыжу, либо не проникает в него и образует видимую грыжевую опухоль. Грыжевые мешки, которые иногда достигают необычайно больших размеров, все больше и больше мешают нормальной жизни, пока, наконец, не превращают ее в ад. Они могут угрожать жизни, если выступающий участок кишечника будет защемлен. Это может произойти в случае, если грыжевой мешок прорвет апоневроз. Тогда поврежденные сухожилия наматываются на него и перетягивают находящуюся внутри кишку, блокируя ее. Возникает застой, кишка отмирает, и за тяжкими муками наступает смерть.

Каждый раз, когда «караван» моего отца прибывал на новое место или на новое ранчо, к нему стекались страдающие грыжей. Их предупреждал форейтор. Отец объяснял пришедшим, что не существует хирургического метода, способного окончательно избавить их от грыжи. Любой утверждающий обратное был обманщиком. «Существует, – заявлял он позже, – лишь один способ. Еще египетские фараоны, как и вы мучившиеся грыжей, знали о нем. И я положу всю свою жизнь, чтобы его усовершенствовать!»

Он просил больных довериться его искусным рукам – он проталкивал грыжу назад, а на это место прилаживал грыжевый бандаж. Бандаж, изобретение которого и стало выдающейся заслугой моего отца, состоял в основном из эластичных стальных лент. Он оборачивался вокруг бедер и накрывал паховую область. В месте грыжи находилась кожаная подушка, которая постоянно сдавливала эту область, оказывая давление на слабую брюшную стенку и препятствуя выходу грыжевого мешка. Мой отец прекрасно знал, что так нельзя вылечить, что этот метод – лишь временный выход из положения и не всегда действенен. Во многих случаях бандаж и вправду был бесполезен. Кроме того, больным приходилось беречь себя от неожиданностей и избегать тяжелой работы.

Но фактически не существовало другого средства, которое могло бы принести хоть какое-то облегчение. Не было его и в 1888 году, когда я услышал о Бассини и когда воспоминания о моем отце так ясно предстали перед моими глазами.

Письмо, в котором говорилось об итальянском враче и его – как утверждалось – «революционном» открытии, пришло из Падуи, города на севере Италии. Его адресантом был доктор Петер Гальман, молодой немецкий врач, с которым я познакомился в берлинском доме Вирхова за несколько недель до этого, когда доживал свои последние дни кайзер Фридрих III. Тогда Гальман готовился отбыть в научную командировку с посещением нескольких итальянских университетов. Он охотно пообещал мне при случае сообщить о его впечатлениях. «… На несколько дней я заехал в Падую, – писал Гальман. – В университетской больнице я обнаружил такие же деревянные антисанитарные амфитеатры со скрипучей старой мебелью, служащие операционными, такие же, как и в Павии, коридоры, те же огромные антисанитарные больничные палаты. Но все же мне казалось, что я дышу другим воздухом, чистым, свежим, пропитанным карболкой и эвкалиптом. И здесь до недавнего времени правил престарелый поклонник «средневековой» хирургии Тито Ванцетти. Но в действительности больницей вот уже пять лет управляет молодой профессор хирургии, прилагающий все усилия, чтобы преодолеть многовековую отсталость. Речь о профессоре Эдоардо Бассини, сыне крестьянина из Павии, который учился антисептической хирургии у Бильрота в Вене, Лангенбека в Берлине, Нуссбаума в Мюнхене и у Листера и Спенсера Уэллса в Лондоне. Прибыв сюда, заняв кафедру патологической анатомии и встав во главе мужского хирургического отделения, он регулярно подвергается насмешкам за свое внимание к антисептике. Все эти годы Ванцетти с нескрываемым удивлением наблюдал, как запах гнойной лихорадки под действием антисептиков Бассини покидает старые, привычные к нему стены. Я слышал, что он начал обращаться к современным методикам, и даже его возраст и болезни были недостаточно веским аргументом, чтобы противиться им. Личность профессора Бассини произвела на меня огромное впечатление. Это сорокачетырехлетний отважный человек, через все преграды идущий к своей цели. Но больше всего меня поразило и показалось наиболее важным то, что Бассини много лет занимается лечением грыжи и, прежде всего, паховой грыжи. В результате он пришел к выводам, которые, на мой взгляд, должны вызвать сенсацию. Ведь это открытие международного значения! Насколько мне известно, с 1884 года Бассини прооперировал 123 больных с грыжей, в том числе с тяжелой формой. Так он выработал метод, который, как мне видится, гарантирует полное и долговременное избавление от болезни. По моим сведениям, метода, гарантировавшего бы такой результат, до сих пор не существовало, поэтому операция Бассини кажется мне настолько интересной, что я решил сообщить Вам о ней в этом письме. Если оно настигнет Вас не в Берлине, Вы, быть может, сочтете возможным продолжить Ваше путешествие и приехать в Падую. Бассини оперирует почти ежедневно, поскольку здесь случаи паховой грыжи очень распространены, особенно среди бедного населения. По этой причине ему не составит труда продемонстрировать Вам его хирургический метод. В этом письме едва ли возможно точное его описание: для этого мне не достает писательского таланта. Вам стоит самому взглянуть на это. Также я был бы весьма благодарен Вам, если бы Вы попытались убедить Бассини – который, кстати, свободно говорит по-французски и по-немецки – в том, что ему не только следует представить свою работу на международных итальянских конгрессах, которые все же не имеют большого веса, но и до́лжно добиваться мировой ее известности».