Фанера над Парижем - Людмила Милевская

Отыскав в бардачке «жигуля» фонарик, я поспешила вбильярдную.

Яркий луч фонаря выхватывал из темноты различные предметы —обстановка явно тяготела к роскоши, но я пришла не на экскурсию.

— Турянский, — прошептала я и прислушалась.

Мне ответила тишина.

— Александр Эдуардович! — чуть громче позвала я, энергичнообшаривая фонариком бильярдную. — Это Софья! Мархалева!

Луч выхватил из темноты распахнутую настежь дверь и ведущиевниз ступени.

«Вход в подвал, как я и предполагала», — удовлетворенноподумала я, двигаясь к этой двери.

Признаюсь, мне было страшно. Особенно от мысли, что придетсяспускаться вниз. И все же я спустилась.

Должна отметить, что подвальчик отличался комфортом, совсемне свойственным помещениям подобного рода: мягкая мебель, журнальный столик,небольшой холодильник и даже бар.

Однако Турянского там не было. Комфортабельная тюрьмаоказалась пуста, хотя и носила следы пребывания человека, чашка с присохшимиостатками кофе и липкая рюмочка для ликера недвусмысленно это подтверждали. Ксожалению, не было никакой уверенности, что эти следы оставил именно Турянский.

Я чертыхнулась и уже собралась вылезать из подвальчика, нодо меня донеслись чьи-то шаги. Легкие, крадущиеся, они приближались, отчегостановилось неуютно. Я погасила фонарик и притаилась, удобно расположившись вкресле.

— Эй! Кто там? Выходи! — услышала я знакомый мужской голос.

«Щас!» — нервно хихикнула я и сочла за благо не отвечать.

— Выходи! Ты там, я тебя видел! — совсем уже близкопрогремел мужской голос.

«Ха! Он меня видел, а как обстоит дело с Розой и Марусей?Ведь это они обещали глаз с меня не спускать!»

— Выходи, или законопачу здесь на всю оставшуюся жизнь, —вновь грозно прогремело сверху.

Больше я молчать не могла. В этом виноваты мои родители —ведь это они меня родили такой неуемной.

— Законопачивай, — оптимистично согласилась я. — Покамилиция приедет, я здесь, в тишине уединения, успею со всеми подругамипоболтать. Аккумуляторы в мобильнике заряжены до отказа. Одна беда, со мнойрядом остывшее тело Турянского, а я трупов боюсь.

— Остывшее? Уже? — радостно удивился голос, но тут жеутратил хорошее настроение. Боже, что я услышала в ответ!

— Вот же сука! — услышала я и была немало возмущена. — Ну ятебе сейчас, — пообещал голос, и раздались звуки шагов.

Мужчина энергично спускался в подвал, я же, не теряявремени, занялась выбором выгодной для битвы позиции. В том, что битванеизбежна, сомнений не было, впрочем, как и в том, что победу одержу я. Почемуобязательно я одержу победу? Почему, без всяких на то оснований, я так думала?

Не знаю, многие говорят, что исключительно из-за моейглупости.

«Но как бы там ни было, с верой в победу я родилась, с этойверой, похоже, и умру. Прямо здесь, в этом подвале», — подумала я и, улучивподходящий момент, использовала единственное свое оружие: изо всех сил саданулафонариком (прости, Маруся!) в то место, где предполагалась голова. И попала!

— Е.. твою мать! — взвыл голос. Но слушать плохое про своюпокойную матушку я не стала, а шустро устремилась вверх по лестнице.

Однако невидимый собеседник не оплошал и мертвой хваткойвцепился в мою левую ногу. Вообще-то я левша, но пришлось колотить по егоголове правой ногой, обутой в модную туфлю, снабженную вполне смертоноснымкаблуком. И получалось у меня, вроде, совсем неплохо, я даже чувствовала себяуже почти победительницей, но…

Ни с того ни с сего вдруг полетела вниз, сдернутая слестницы сильной мужской рукой. Дальше — хуже: на моем горле сошлись крепкиепальцы, на грудь навалился страшный груз…

Я начала задыхаться и не стыжусь этого, — на моем месте такпоступил бы любой… Оставалось одно: молиться за легкую смерть и благодаритьвсевышнего. Именно так я и сделала: молилась, благодарила, но больше господупредъявляла справедливые претензии, мало веря, что они дойдут до адресата,поскольку вряд ли существует этот адресат.

Но есть бог на свете! Теперь я знаю: бог есть!

Когда сознание начало уплывать, я услышала человеческиеголоса, даже лучше — женские.

— Равиль! Равиль! — взволнованно взывали сверху.

Хватка на моей шее ослабла, и я (впервые в жизни) с радостьюконстатировала, что мужчина уже не обременяет меня тяжестью своего тела.

— Где тут включается свет? — услышала я возмущенный пискРозы.

Видимо, тот, кто был с ней, знал это, потому что яркийэлектрический свет вспыхнул сначала в бильярдной, а затем и в подвале.

Признаться, я к этому не была готова, поскольку мужественнаяборьба с противником нанесла серьезный ущерб моей женственности. Радовало лишьодно: каким-то чудом я обнаружила себя в кресле. Вполне осознавая внешнюю своюнепривлекательность, вызванную чрезвычайными обстоятельствами, я поспешилапридать себе выгодную позу, мысленно сожалея о том, что времени поправитьмакияж не остается…

Ха! Но что там я! Передо мной стоял Равиль, черныйоблегающий костюм которого смертельно пострадал. Тут же выяснилось, что душилменя Равиль не голыми руками — руки были в белых перчатках. То есть перчатки,конечно же, белыми были когда-то, а теперь их украшали пятна крови и грязныеразводы. Кроме шеи, у меня ничего не болело, следовательно, кровь была не моя,а Равиля. Здесь я не ошибалась, поскольку его левое ухо сильно напоминалокровавый бифштекс.

«Это тебе за гибель Марусиного фонарика», — злорадноподумала я и вежливо спросила:

— Вам не больно?

Равилю было не до меня. Он растерянно озирал подвал, и еговосточные очи источали сумасшествие. Мне стало очевидно, что парню оченьнехорошо.

— Где? — прохрипел он. Я поежилась и спросила:

— Кто где?

— Куда он делся? — злобно повторил Равиль, прямо на глазахввергаясь в панику. — Где?! Где он?!

— У меня в желудке, — прислушиваясь к голосам наверху, бодроответила я и издевательски пояснила:

— Поджарила и съела за те пять минут, которые тебепонадобились, чтобы вломиться сюда вслед за мной.

Как жертва хронической диеты, я вполне была способна натакое, дай мне волю, однако Равиль не поверил. На его лице отразиласьмучительная работа мысли. Несложно было предположить, о чем он думал, оставивоткрытой дверь бильярдной специально для меня, так сказать, в качестве ловушки.

«Как смогла эта стерва открыть дверь подвала? — навернякадумал он. — И когда успела? Выбежал я за ней почти сразу. Видел даже, как оназа фонариком в машину лазила и вернулась в бильярдную, и никто оттуда невыходил… Так где же Турянский?»