Только для нас - Мария Зайцева

я настолько закусилась, что умудрилась поступить, не теряя год, на экономический менеджмент в пусть и не самый престижный универ столицы, но зато на бюджет. И вцепилась в отвоеванный шанс зубами так, что челюсти по вечерам от напряга ныли.

И потому теперь я могу сказать, что имею все то, о чем та напуганная девочка и не мечтала. И планирую иметь еще больше.

Верней… Планировала. А вот теперь…Теперь и не знаю. Ничего не знаю. Ощущение, что я, приехав в город детства и опять попав в лапы своих названных братьев, словно телефон, вернулась к заводской прошивке, сбросив все загруженные и долго юзаемые установки.

И в дикой растерянности, не представляю, как дальше жить. Одно только понятно: не будет как раньше. Все. Кончился завод у заводной игрушки.

Ванька спрашивает, спокойно и доброжелательно. Тим молчит, но тоже ждет ответа. И у меня к ним имеются вопросы, их много.

Но как начать?

И стоит ли? Не проще опять спрятаться в привычную раковину, прекрасно себя зарекомендовавшую за эти годы?

Пальцы, чуть шершавые и жесткие, заменяют нежные губы, медленно и сладко обрисовывающие каждый позвонок, и не удается сдержать взволнованный выдох. Ванька чуть наваливается, придавливая к массивной груди Тима, и я опять чувствую себя между ними двумя… защищенной. Такой защищенной, какой никогда не была. Господи, какая я дура! Как можно было убегать от этого? И как можно теперь это все… предать? Отбросить? После всего, что было?

Хватит уже бегать. Хватит. В конце концов, Олег прав, я — редкая сука. В этом могу себе самой признаться.

Значит, и во всем остальном тоже смогу.

Глава 37. Тим

— Я уехала тогда, — тихо шепчет Ветка, мягко поглаживая меня по груди, и запуская волны кайфа по всему телу, — билет уже был на автобус…

— Автобус, блять… — смеется Ванька, смотрит на меня выразительно, а я криво усмехаюсь нашей дурости. Мы тогда, пять лет назад, сразу на вокзал же ломанулись, поезд вычислять. Про автобус не пришло в голову ни мне, ни ему.

— Ну да… — Ветка бормочет все тише, кажется, сейчас уснет. Это не удивительно, учитывая, как мы ее покатали. И еще покатаем. Пусть отдохнет пока что… — я экономила же. Чтоб было на что в Москве жить первое время… Приехала, сразу с вокзала поступать…

— Куда? — мурлычет Ванька, придвигаясь ближе и блестя светлыми глазами. Он опять кидает на меня внимательный взгляд, словно проверяя, как я себя поведу. Дурак ведь, а?

Как я себя могу повести сейчас?

Нет, само собой, я бы с огромным удовольствием предъявил ему сейчас, возможно, пробил в бубен, если бы услышал возражения, и утащил Ветку к себе, но вот проблема: выбираем тут не мы.

Что бы по этому поводу ни думала себе наша подружка детства: что мы плохие, принуждаем, заставляем и прочее, но реальность всегда была другой: выбор только за ней. Только.

Она не захотела отдавать предпочтение кому-то одному. Не смогла решить. Окей… Мы решили сами.

Но изначально первое движение, первый взгляд неравнодушный…

Ее. Только ее.

— Поступать? — переспрашивает Ветка рассеянно, — в Щуку. А если не возьмут, то в Щепку. Но, когда пришла, приемная комиссия уже заканчивала работу, потому в Щепку я не успела. Только в Щуку. Ну и вылетела с первого тура… Расстроилась… Я и без того была не в себе немного, а тут еще и неудача… Я же была уверена, что поступлю! Я во всех школьных спектаклях в главных ролях была! А тут такой облом… Вышла и заплакала, помню… Домой нельзя, деньги кончались… Все дорого. А потот села в метро, смотрю, реклама висит одного универа: поступайте к нам! Я психанула и прямо туда поехала. И поступила… На экономический.

— Молодец… — бурчит Ванька, пока я мысленно отмечаю в голове ее слова про то, что домой нельзя. Из-за нас, козлов несдержанных, нельзя было… Это больно. Дико больно. А Ванька продолжает, как ни в чем не бывало, падла толстокожая, — вот только не помню, чтоб ты нам писала про свои планы насчет Москвы.

— Я хотела сюрприз… — вздыхает Ветка, — а вы мне сами сюрприз устроили…

— Ну прости, Вет… — Ванька, почуяв, что пахнет жареным, тут же превращается в огромного котяру, даже уши пугливо прижимает, ей-богу! Наклоняется еще ниже, вдавливая Ветку в мою грудь и начинает целовать узкую гладкую спину. Ветка от такой ласки счастливо ежится и трется носиком о мою шерсть на груди. — Прости нас… Мы дураки, Вет… Так давно все началось… А с армии вернулись, думали, тебя перед выбором тупо поставим и все. А ты и не выбрала…

— Можно подумать, вы мне возможность дали… — сопит Ветка, уже ерзая по мне вполне активно, то ли убраться от настойчивого Ванькиного языка хочет, то ли совсем наоборот.

У меня встает опять, и все внизу голосует за второй вариант.

— Можно подумать, ты не сумела бы нам показать, что не хочешь, — бурчит Ванька, не прекращая своего черного дела по подготовке нашей подружки к очередному раунду секса, — Вет… Себе хоть не ври…

И Ветка, вскинувшаяся было в ответ на его справедливое, хотя и не особо приятное для ее самолюбия замечание, в итоге сокрушенно выдыхает и укладывается обратно мне на грудь, признавая таким образом его правоту.

— Ну вот и умница… — бормочет Ванька, все больше увлекаясь, — раздвинь ножки… Вот так…

— Но все равно… Ай… Все равно… — Ветка цеплятся за мои плечи, смотрит в глаза, и я вижу, как ее зрачки постепенно заполняет чернота. Это значит, Ванька правильную подготовительную работу проводит… Надо бы тоже подключиться, но до того залипать приятно в ее лицо, отмечать малейшие изменения в нем, угадывать, что именно в этот момент делает с ней мой братишка, что не могу отказать себе в таком удовольствии, только ладонь тонкую беру, целую сначала в самый центр, помня, как ее это заводит, получаю сладкий ответ, мурашками бегущий по нежной коже. Облизываю затем место поцелуя и, не сводя с взгляда с возбужденного лица, чуть смещаю Ветку пониже, а мокрую ладонь укладываю себе на член.

Где-то сбоку надсадно хрипит Ванька, уже не