Цвет греха: Алый - Александра Салиева

достаточно хорошо, как он выглядит, то вот дальше… Кай. Один в один. Только если чуть постарше. А на лбу залегают две сердитые глубокие складки, придающие их обладателю ещё более грозный вид. Даже смотрит также. Тяжело. Сурово. До мурашек пробирает.

Конечно же, это не совсем Кай…

Его отец?

Очень уж похоже.

Я подхожу к фотографиям ближе. Всматриваюсь изо всех сил. Переключаюсь на соседнюю, затем и на другую, третью, ищу сходство снова и снова, пытаясь утвердиться в этой своей теории наверняка. И да, в итоге я верю всем своим ощущениям на сто процентов, остановившись у последней фото из числа тех, что ещё не разглядела. Возраста примерно восьми-девяти лет по виду, мальчик в форме наездника сидит верхом на чёрном коне, что преклоняет колени посреди ипподрома. Мужчина и женщина – по бокам. Они крепко обнимают своего ребёнка. Тот улыбается широко-широко, демонстрируя в объектив золотую медаль, а на ней выгравирована жирная цифра один, как для истинного победителя.

Да, и правда, Кай…

Его отец. Мать.

Не знаю, почему при мысли об этом внутри рождается что-то… странное. Щемящее. За душу берущее. Не отпускающее.

Моя рука сама собой тянется к резной рамке с этим кусочком чужого счастья из далёкого прошлого. А воображение зачем-то рисует то, при каких обстоятельствах могло бы быть запечатлено это фото. Может быть потому, что представлять на самом деле совсем не сложно. Помогает живописный пейзаж и яркие эмоции, отражающиеся на лице мальчишки.

А ещё…

– Что ты здесь делаешь? – обрывает поток моих мыслей раздавшийся позади мрачной голос.

От… Кая.

Очень близко. Настолько, что вздрагиваю от неожиданности. Фотография вываливается из моих рук. С грохотом падает на пол. Разбивается. А вместе с ней пропадает и всё то, что успевает зародиться в моей голове. Ничего в ней больше не остаётся. Теперь – есть только заставший меня врасплох мужчина, что смотрит не менее мрачно и агрессивно, чем обращается, стоит мне развернуться к нему лицо.

– Я спросил, что ты здесь делаешь? – повторяет с нажимом, сквозь зубы, шагнув ко мне ещё ближе, поравнявшись вплотную.

Что-что…

Курицу ловлю.

И почему вдруг кажется, если скажу вслух, будет звучать не столь убедительно? Как было наяву поначалу. Словно я тут не ребёнку помогала. А преступление совершила.

Вот и… молчу.

Поднимаю оброненную фотографию, выгадывая себе фору, пока судорожно соображаю, как бы оправдаться. И девочку не выдать. Вдруг ей на самом деле попадёт за то, что привела меня сюда? Сама зашла. Не даром же стоящий передо мной выглядит настолько хмурым, как грозовая туча.

И да, лучшая защита – это нападение!

– Ты сказал, это не твоя ферма, – обозначаю, с сожалением замечая, что не только стекло разбилось, но и рамка треснула.

Не починишь. Даже если склеить, уже совсем не то будет.

– Не моя, – по-прежнему отрицает Кай.

Но вот же оно!

В моих руках.

– Твоих родителей, – откладываю фотографию туда, где беру изначально, оставив себе пометку на будущее исправить эту свою оплошность. – Это – ферма твоих родителей, – повторяюсь, весь он молчит. – Ты на ней жил вместе с ними раньше.

Возникшее напряжения в воздухе – хоть ножом режь. И оно становится ещё больше, когда я отвожу взгляд. Там, позади него – круглый столик и стулья. Последние – в хаотичном порядке, некоторые перевёрнуты на бок. А ещё лента. Вернее, то, что от неё остаётся, спустя годы. Валяющаяся на полу. Когда-то жёлтая, со специфическими надписями. Такое ни с чем не перепутаешь.

Это…

Место преступления.

То, где убили его родителей?

Как только до меня доходит этот факт, в груди всё холодеет…

Зависаю.

И, кажется, сейчас упаду.

– Да. Их. Не моя, – по-своему остается себе верен Кай, заметив то, куда именно я смотрю.

Он загораживает собой весь обзор. Всё такой же мрачный и злой. Но меня это больше не задевает. Его голос доносится, как сквозь шум радио в моих ушах. В глазах планомерно темнеет. Я почти верю в то, что сейчас всё закончится. Я отключусь. Но нет. Сильные руки подхватывают. Утаскивают в сторону. Обхватывают за затылок. Запрокидывают мою голову. Притягивают ближе к мужчине. Ещё секунды мучительной тишины. Я – впечатана в стену. То ли чтоб была дополнительная опора. То ли…

– Тебе нельзя было сюда заходить, – цедит сквозь зубы Кай.

Наверное, он всё-таки прав.

Но разве я в этом сознаюсь?

Да и…

Уже сделала.

Что уж теперь?

– Но я зашла, – озвучиваю последнее.

Дальнейшие оправдания не нужны. Ни мне. Ни ему. Мы оба прекрасно знаем, как выместить все скопившиеся эмоции. Почти аксиома. Наша. Личная. На двоих. И пусть его поцелуй – жестокий, на грани варварства. Поглощающий жалкие остатки моих суждений. Отбирающий все зачатки разумного. Я нуждаюсь в нём, как в том же воздухе. Им я могу заново дышать. И дышу. Обнимаю за шею обеими руками, когда он приподнимает меня выше, вклинивается между моих ног, а затем вынуждает обнять его и ими тоже. Подол платья задран до самой талии. Звук расстёгиваемой молнии на мужских брюках, как отголосок в мимолётном прошлом. Никакого больше промедления. Резкий глубокий толчок, вышибающий кислород из нас обоих, наравне с шумным выдохом, что вторит гулким ударам моего сердца. И мы едины.

– Кай…

То ли зову. То ли прошу. Не знаю, зачем раз за разом произношу заветное имя. Не получается молчать. И я повторяю его снова и снова, пока череда глубоких сильных толчков доводит нас обоих до того самого предела, за которым не существует ничего, лишь безграничное удовольствие, прошивающее насквозь.

И всё…

Никаких сил больше не остаётся. Хорошо, они мне не особо-то требуются. Кай так и не отпускает. Сам выносит меня, сперва из спальни, затем и из дома, который, к слову, совершенно пуст – никаких признаков той же девочки или нашего с ней пернатого трофея, даже ящик из-под яблок куда-то исчезает.

Кстати, об этом!

– Если ты пошёл меня искать, решив, что я собираюсь сбежать, то напрасно, – произношу негромко в признании, пока мужчина целенаправленно идёт к тем воротам, со стороны которых мы прибыли на ферму. – Я не собиралась. Вернулась бы. Сама.

Мужские ладони, удерживающие меня, на мгновение впиваются сильнее.

– Тебя долго не было, – отзывается он угрюмо.

Тоскливо усмехаюсь.

– То есть, ты мне не веришь?

И снова его пальцы вдавливаются сквозь ткань в мою кожу, будто забраться под неё пытаются.

– То есть, тебя долго не было.

Вздыхаю.

Смысл что-то доказывать?

Да и зачем я вообще пытаюсь перед ним оправдаться?

Тем удивительное собственное упрямство.

– Не веришь.

Секундная пауза.

И…

– Верю. Но тебя долго не