Колодцы предков - Иоанна Хмелевская

– Господи! Они что-то нашли!!! – заорал взволнованный Ендрек.

Михал Ольшевский наполовину потерял сознание. Он просунул голову сквозь кровлю. Снаружи это должно было выглядеть довольно странно – голова торчащая посреди крыши коровника. Он подпрыгивал на балке и издавал какие-то восклицания в пространство, внутри мы их не слышали. Тереза дергала меня за ногу, тетя Ядя стеная держалась за глаз, в который неподдающаяся эмоциям корова попала хвостом. Моя мамуся и Люцина толкались возле поилки, выглядело это так, будто они энергично поглощали ее содержимое. Без всякого уважения к собственности Франека они пытались разворотить щель между досками...

– Лезут в колодец! – кричал Ендрек. – Падают в кучу. О, господи, свалится!.. Нет, поймали... Там на дне что-то есть!...

Вся следственная бригада поочередно спускалась в колодец, причем каждый появлялся наверху с взволнованной рожей. Там лежало что-то необыкновенное. Марек тоже спустился, выбрался, посмотрел на крышу коровника и безнадежно махнул рукой. Михал Ольшевский стал пытаться освободить голову.

– Может треснуть! – сообщила я родственникам. – Ничего не понимаю. Всем то что лежит в колодце нравится, а Мареку – нет...

– У него всегда завышенные требования, – нетерпеливо объяснила моя мамуся. – Пусть они это вынут, а вы нам расскажете!

Марек исчез из поля зрения. Я даже не обратила на это внимания, занятая наблюдением за происходящим у колодца. До меня не сразу дошло, что нас вызывают на место преступления. Те, кто был внизу, поспешили сразу, у тех, кто был наверху, возникли некоторые трудности, особенно у Михала, у которого застряла голова. Каким чудом он просунул ее в ту сторону, осталось тайной, поскольку дыры едва хватало для шеи. Нам с Ендреком пришлось прийти к нему на помощь, иначе бы он остался там навсегда.

Во дворе нас попросили опознать труп. Моя мамуся и Тереза запротестовали с такой яростью, что их освободили от этой обязанности. Франек, не сопротивляясь посмотрел и тут же остолбенел. Заинтригованная, я посмотрела тоже и остолбенела не меньше.

На носилках, в виде трупа, лежал тот самый мужик бандитской наружности, которого я видела на кладбище возле тачек. Гробовщик!.. С таким трудом вычисленный убийца! Даже после смерти он смотрел исподлобья...

По очереди остолбенели и перестали что-либо понимать и все остальные. Со вчерашнего дня мысль о гробовщике, как преступнике, прочно укоренилась в сознании, теперь мы не могли поверить, что он сам оказался жертвой. Как это понимать, было неясно. Он так здорово подходил!...

– Что все это значит? – назойливо спрашивала Люцина. – Может, он свалился туда случайно?

– Он был не один, – пробормотал Марек. – С каким-то человеком.

– Следующая жертва, защищаясь, его спихнула, – выдвинула я предположение, пытаясь сохранить концепцию.

– А родственников и обвиняемых больше нет, – неуверенно заметила тетя Ядя.

Люцина холодно посмотрела на нее:

– Могло случиться и так, что преступление совершил кто-то не из нашей семьи. Бывали и такие случаи...

Моя мамуся подавила возникающий скандал в зародыше:

– Ну, и что там внутри? – нетерпеливо спросила она, заглядывая в колодец. – Они сказали, зачем туда лезли? Что там?

– Остатки наследства от вашей бабушки, – загробным голосом ответил Марек.

– Как это, остатки?..

– Мизерные остатки, надо заметить...

– На секунду все онемели, зато потом все вместе обрели голос и способность двигаться. Не существовало теперь такой силы, которая смогла бы удержать нас от штурма колодца. Михал Ольшевский свалился внутрь вниз головой, но к счастью успел зацепиться за лестницу, и мы смогли его вытащить. Разъяренная Люцина обзывала нас дебилами, недотепами и растяпами, которые не способны спуститься в дурацкую яму. Моя мамуся требовала немедленного изучения дна, не обращая внимания на то, что на этом самом дне находятся работники милиции, и запихивала в колодец отца. Тереза ругала всех без разбора. В конце-концов, как-то удалось овладеть ситуацией и ознакомиться с трагическим состоянием дел.

На дне колодца лежал большой, окованный железом деревянный ящик. Труп гробовщика лежал на нем. Когда гробовщика достали, оказалось, что ящик разбит...

Клад имел такие размеры, что не помещался на дне в нормальном положении, а стоял торчком, на одном боку. Второй бок, верхний, был разбит. В замшелом дереве была пробита громадная дыра, через которую вытекло наше наследство. Преступник вытянул столько, сколько смог и сколько успел, оставив в глубине ящика только то, до чего не смог дотянуться, или то, что не пролезло в дыру. Мы тоже не смогли этого достать, пришлось ждать, пока извлекут ящик.

Милиция и сама интересовалась находкой, поэтому ждать пришлось недолго. Михал Ольшевский, то бледнея, то краснея, с набожным восхищением приступил к выгребанию остатков из замшелого чудовища. Вокруг собралось как минимум двадцать человек, которые затаив дыхание всматривались в легендарное сокровище.

Дрожащими от волнения руками, Михал вытянул громадный семирожковый подсвечник, поднос размером с мельничное колесо, комплект столовых приборов, в котором ножи ничего не резали, ложкой можно было свалить буйвола, а вилками разбрасывать по полю навоз, часы в стиле рококо в отличном состоянии, которые хоть и не ходили, но имели целый циферблат и все стрелки, немного бижутерии, украшенную шкатулку, в которой лежал веер из настоящей слоновой кости, несколько монет из разных металлов и картину в когда-то золоченой раме. Несомненно, это был портрет прабабкиной бабушки, но невооруженным глазом этого различить было нельзя, пребывание в колодце не пошло картине на пользу. Последним, с самого дна, он вытянул плоский, длинный металлический ящичек. Некоторое время он возился с замком, а все остальные следили за его руками.

– Вот тебе твои триста жемчужин! – вдруг зло обратилась к Терезе Люцина.

– Вот именно, – съязвила Тереза. – Это достойно того петуха за одиннадцать гектаров...

– Подождите, а вдруг там колье... – показывая на Михала, просипела тетя Ядя.

– Какое колье?

– Не знаю. Бриллиантовое...

– Ха-ха! Скорее дедовский табак...

Михал наконец-то открыл ящик. Внутри не было ни колье ни табака, а только сложенная вчетверо бумажка. Он вынул ее и расправил, бросив ящик.

– Копия списка, – пробормотал он. – С примечанием, кому отдать... Если что...

Тетя Ядя подняла брошенный ящичек и стала его рассматривать. Люцина злорадно захохотала:

– Я же говорила, кому как, а у нашей семьи с этим сокровищем получится, как у Заблоцкого с мылом. А вы думали, что триста жемчужин так вас и ждут! Вторые золотые прииски за шесть долларов!...

Обиженная Тереза пожала плечами и с достоинством покрутила пальцем у виска. Михал Ольшевский, внезапно ослабевший, уселся на кучу камней, и в отчаянии обхватил голову, не выпуская из рук бумаги.