След Бешеного - Виктор Доценко

— А вы с этим Лейбом-Широши разве враги? — спросил Роджер после небольшой паузы.

— У нас с ним вооруженный нейтралитет. Но теперь наши отношения могут перейти в другую фазу, если, конечно, ты не возражаешь.

— Нисколько. Разбирайся с ним, как сочтешь нужным. — Лайну была приятна сама мысль о том, что эти два хитроумных и богатых прохиндея начнут строить друг другу козни. — Ладно, Брюс, иди досыпай. Прости, что разбудил тебя так рано. Ты же знаешь меня не первый год и, наверное, давно понял, что ради дела я жертвую не только чужим сном, но и своим. Мне было необходимо представить себе всю картину и твою роль в ней.

— Я все понимаю, Роже. Мне все равно пора вставать. Дел невпроворот…

Оба собеседника были вполне удовлетворены полученной информацией…

Ростовский собрал всех своих людей, свободных от срочных дел, на даче одного приятеля. Эту дачу они часто использовали не только для серьезных встреч, но и для празднования дней рождений, каких-то важных событий и дат. Приятеля все называли Митричем. Никто не помнил его настоящего имени: Митрич и Митрич.

В прошлом он был классным «медвежатником», и к началу Отечественной войны, успев дважды окунуться в «места не столь отдаленные», Митрич был коронован в «Воры».

Откликнувшись на призыв Родины, по собственному заявлению, он попал в штрафной батальон и вместе с Красной Армией в боях и сражениях дошел до самой Польши, став отличным разведчиком.

Конечно, служба в армии противоречит воровским понятиям и воровским законам, но для той войны было сделано исключение и «Воры», прошедшие Отечественную, начали именоваться «Польскими Ворами».

Тридцать пять лет безнаказанно вскрывал сейфы Митрич, заслужив уважительное прозвище Неуловимая Лапа даже среди ментов, и всякий раз оставлял в качестве своеобразной визитной карточки беличью лапку. И только единожды, вконец озверевшие менты, не будучи в состоянии собрать против Митрича достаточно улик, чтобы осудить за взломанные им сейфы, подкинули ему ствол и влепили все, что могли по соответствующей статье, — три года строгого режима.

Сейчас ему было далеко за семьдесят, и он как бы «ушел на пенсию», хотя никогда не отказывался помочь в случае надобности даже по своей профессии «медвежатника». А однажды приключился и вовсе казус. К районному ментовскому начальству нагрянула городская инспекция, а единственный ключ от сейфа с бумагами, которые нужно было представить начальству, где-то затерялся. Вот и обратились за помощью к старому мастеру. Немного поломавшись для понта, он в две минуты вскрыл им сейф, и менты на радостях вручили ему бутылку французского коньяка.

Митрич обитал на небольшой двухэтажной даче под Одинцово. Вместе с ним жила его экономка — сорокалетняя пышнотелая, но весьма шустрая Катерина, которая следила за чистотой в доме, ухаживала за Митричем, а иногда, не без удовольствия, так как тайно боготворила хозяина, исполняла и супружеские обязанности.

С Митричем Ростовского познакомил Олег Вишневецкий, которого Митрич часто называл «мой внучек» и любил действительно как родного внука. Смерть Олега Митрич переживал столь бурно, что многие думали, сопьется старик. Наверное, именно тогда и произошло сближение его с Ростовским, который как бы занял место покойного Олега. Во всяком случае, Митрич вскоре бросил свои многонедельные запои и, как ребенок, радовался, когда Ростовский появлялся у него на даче.

Постепенно сложилось так, что все самые серьезные дела бригады Ростовского стали обсуждаться у Митрича.

Обычно старик, когда ожидал ребят Ростовского, просил свою Катерину накрыть на стол, но сейчас, узнав, что погибли двое пацанов из бригады Андрея, понял, что сначала наверняка состоится разговор, а потом, возможно, будет время и для поминок.

Все молча уселись за большим круглым столом на остекленной веранде. Молва об убитых разнеслась в течение часа, но никто не знал подробностей.

Несмотря на то что сам приказал Катерине погодить с бутылкой, Митрич заговорил именно об этом.

— Не знаю, как вы привыкли, но мы, если кого-то теряли, сначала поминали, а потом уж базарили, — тихо проговорил он.

— В таком случае и мы не будем нарушать традицию, — хмуро кивнул Ростовский.

— Катерина! — крикнул хозяин дома. Женщина, словно ожидая этого зова, уже вносила огромный поднос с бутылкой водки и хрустальными рюмками. По праву хозяина водку разлил Митрич. Все встали.

— Помянем раба божьего Николая и раба божьего Анатолия! — проговорил Митрич и перекрестился, затем плеснул несколько капель на пол и залпом выпил.

За ним выпили и остальные: даже Екатерина опрокинула рюмку водки, после чего неслышно выскользнула за дверь и плотно прикрыла ее за собой.

Все молча смотрели на Ростовского: многие уже знали, что именно на его долю выпала тяжелая участь опознавать убитых ребят.

— Да, я был в морге и видел, что сделали с нашими пацанами какие-то сучары падлючие! — глядя исподлобья, начал Ростовский. — От наших братанов остались одни головешки, нашпигованные по самое не могу автоматными пулями!

— Слава богу, хотя бы не мучились в огне! -перекрестился Митрич, повторив то, что сказал в морге Ростовский. — Есть какие-нибудь мысли, кто виновен в их смерти?

— Они вместе со Щербатым занимались подонками, которые обманом отобрали квартиру у стариков, — объяснил Ростовский.

— А может быть, они вышли на эту сволоту, и те гады их засекли, столкнулись и порешили? — предположил Митрич.

— Вряд ли… Мы договаривались, если кто-то из нас засечет хотя бы одного, кто появится в квартире Лукошниковых, тот сразу должен сообщить свободным от наблюдения, в данном случае мне или Коле-Ватнику, а потом и Ростовскому…

— При таком раскладе, коли был уговор сообщать другим, если засекли кого, мне кажется, что их гибель вряд ли связана с этими гнусными тварями, — подытожил Ростовский. — Нужно пробить по другим бригадам: может быть, там кто-то что-то знает или слышал что… Да и ментов можно покрутить… Короче, кто свободен от важных дел или может отложить дела на потом, должен подключиться к поискам виновников их смерти! За кровь пацанов они ответят кровью! — Ростовский поднялся со стула. — Давайте поклянемся не оставлять этого дела до тех пор, пока хоть одна гнида, выпустившая пулю в наших пацанов, продолжает топтать эту землю!

Все сидящие за столом тоже поднялись и, молча выслушав Ростовского, хором сказали:

— Клянемся!

Именно в такие моменты, перед ликом смерти или большой беды, говорят, забываются все мелочные обиды и всех воедино сплачивает одна общая беда.

Так же молча все переглянулись и остановили взгляды на Митрич, словно поручая ему самое важное слово, как старшему. Глаза у старика, как ни странно, стали влажными.

— Извините, сынки, расчувствовался я что-то, — с комом в горле произнес он. — Тост у меня на этот раз на вид простой, хотя и сложный, — проговорил Митрич. — Месть хорошо подавать к столу холодной, а вкушать горячей! И никогда не оставлять не съеденной!