Мент для новых русских - Александр Золотько

А сам уважаемый Геннадий Федорович продолжал настаивать на том, что азербайджанцы неоднократно угрожали ему расправой.

Легкая взволнованность перестала быть легкой. А после очередных взрывов вообще сменилась тревогой. Тревогой настолько сильной, что Мехтиев удвоил личную охрану и, на всякий случай, отдал приказ приготовиться свой службе безопасности. Службой безопасности полтора десятка ветеранов Карабахской войны числились официально. Неофициально недоброжелатели их называли карабахнутыми, имея ввиду, что даже по нынешним беспредельным временам, боевики выделялись склонностью к некоторой излишней жестокости.

– Ты меня пойми, – проникновенно сказал Садреддин Гейдарович редактору «Вечерней городской газеты», – я деловой человек. Я занимаюсь торговлей, мне этот шум, эти такие-сякие взрывы не нужны. Мне нужно тихо-мирно жить и давать жить хорошим людям. Я правильно говорю?

– Безусловно, – согласился главный редактор и налил себе еще коньяка, – все вас знают как порядочного и… ваше здоровье… исключительно гуманного человека.

– Вот, ты меня понимаешь! Бомбу взорвать, много людей убить! Не понимаю, как могут верить люди таким слухам! Не стесняйся, дорогой, кушай!

– Спасибо, Садреддин Гейдарович, – главный редактор «Вечерки» не стеснялся и так. Он за свои двадцать пять лет хорошо понял, что стесняться – это способ скатиться в нищету, поэтому и выпивал и закусывал уверенно.

Тем более, что Садреддин Гейдарович Мехтиев был тем человеком, на средства которого «Вечерка» существовала, и интересы которого была призвана обслуживать.

– Как могут умные люди распускать такие слухи? Не понимаю.

– А я вот, Садреддин Гейдарович, не понимаю, кто вообще мог взорвать ту бомбу. И еще сегодня…

– Не знаю. Не знаю. Никто из нормальных людей этого понять не может, – Мехтиев обвел взглядом кабинет ресторана, в котором проходила беседа, словно пытаясь найти непорядочных распространителей клеветы.

В кабинете, кроме официанта, одного «карабахнутого» и Мехтиева с редактором, никого не было.

– Ты мне, Боря, скажи, откуда могут браться такие нехорошие люди?

Главный редактор торопливо проглотил кусок мяса, откашлялся:

– Этим делом в райотделе занимается…

– Знаю я, кто этим делом занимается. А еще я знаю, чем эта Чебурашка занимается по ночам. И я знаю, что ничего эта Чебурашка не сможет найти.

– Областное управление…

– Областное управление! Царь и бог! – Мехтиев вознес руки кверху, – Они сейчас взялись трясти моих людей, обыскивать квартиры, пугать женщин и детей! Областное управление! Они еще месяц попритворяются, а потом… Они уже троих моих людей схватили, говорят, что нашли у них спичечный коробок маковой соломки! Завтра они придут меня арестовывать? И найдут у меня два грамма героина? Или один малокалиберный патрон? Все как с цепи сорвались!

– Я уже послал своих журналистов…

– Ты меня, Боря, прости, но своих журналистов ты можешь послать куда угодно, хоть, извини, в задницу. Мне нужно, чтобы все стало на свои места. Мне нужно, чтобы в твоей, – Мехтиев сделал упор на слове «твоей», и редактор подобрался, – газете всем объяснили, что ни я, ни мои люди в этих ужасах не виноваты.

– Уже делается, Садреддин Гейдарович, я вашему секретарю уже передал распечатку, в сегодняшнем номере уже будет статья…

– Про сегодняшние взрывы уже вставили?

– Нет, Садреддин Гейдарович, об этом мы напишем завтра.

– Завтра, завтра. А нужно вчера!

– Садреддин Гейдарович…

– Не обижайся, я все понимаю. Пошли своего корреспондента к Чебурашке. Чебурашка пусть почувствует, что народ через прессу будет следить за его расследованием. Прямо сейчас кого-нибудь пошли.

– Понял, – Борис Фенстер, главный редактор самой тиражной городской газеты вскочил из-за стола и пожал протянутую руку Мехтиева, – сразу же. И, если хотите, могу послать человека к оперу, в зоне которого находится…

– Не нужно. Делай, как я сказал. И заодно подумай, кто еще из ваших теле-радиожурналистов могут рассказать обо всем этом как надо. Подумай и сегодня вечером мне скажи.

– Обязательно, – Фенстер кивнул.

– Ты, Боря, что-то не очень хорошо выглядишь. Устаешь, наверное, на работе? – Мехтиев покачал головой.

– Нет, все нормально.

– Нормально? Ну, тогда иди. Там, может быть, я тебе помогу отдохнуть.

Изрядно напуганный Борис Фенстер быстрым шагом отправился выполнять указания. Через минуту после его ухода, в кабинет вошел ближайший советник главы азербайджанского землячества, которого все называли только по имени – Али. Такое простецкое обращение с лихвой компенсировалось уважением и даже страхом, которое все испытывали к невозмутимому сорокалетнему Али.

– Ты все слышал? – спросил Мехтиев.

– Твой Борис – дурак, – сказал Али, усаживаясь за стол.

– Дурак, – согласился Мехтиев и указал официанту на стол, – прибери здесь все и накрой заново. Он дурак, но он полезный дурак.

– Полезный, – в свою очередь согласился Али, – но, может, на его место найти кого-нибудь другого?

– Но не сейчас. Не сейчас. Сейчас нам нужно решить, что делать дальше.

– Нам нужно понять, – медленно сказал Али, – откуда прилетела эта бомба. Кто ее заложил.

– Как ты это узнаешь? Наших послать нельзя – сейчас на всех лиц кавказской национальности будут бросаться как бешенные.

– Думаешь, тебе Чебурашка поможет?

– Не смеши, Али.

– Не буду. Ты сказал Борису, чтобы он не совался к оперу…

– Правильно. Нужно поговорить с Зеленым.

– Зеленый не будет работать за деньги.

– Почему?

– Никогда не работал.

– Он не работал за деньги, тогда будет работать за большие деньги. Или за очень большие. Мне нужно, чтобы он нашел виноватых. Найди способ с ним поговорить. И уговорить.

Али с сомнением покачал головой. Он редко ошибался в людях. Сквозь слабую плоть он ясно видел, что внутри у человека – каша, грязь или сталь. Гринчук производил впечатление человека твердого, но что он прячет в самой глубине своей души, Али понять не мог. И это тоже заставляло относиться к оперу осторожно.

– Я попробую.

– И найми кого-нибудь из русских последить за Борисом, за Чебурашкой и за Гирей.

– Гиря может обидеться, если заметит.

– Ну, так найми людей от имени нашей газеты. Они проводят, как это называется, журналистское расследование. Или что-то еще. И на всякий случай, я хочу знать, сколько у Гири готовых для дела людей и где эти люди живут.

– Воевать нам сейчас нельзя.

– Сам знаю. Но нам нужно защищаться.