В глуши таёжной (сборник) - Александр Пискунов

Так началось моё знакомство с этой подвижной и весёлой пичугой. Уходя, оставлял под навесом кусочки сала, мяса или сыра. Бывало, несколько дней кряду не появлялся я у зимовья, но всегда синичка встречала меня радостным щебетанием. Сверкая чёрными бусинками, подлетала на расстояние вытянутой руки, всем своим видом желая сказать: «Что долго не приходил? Угости чем-нибудь вкусным!».

Ближе к весне московка стала всё чаще и чаще отлучаться от дома. «Тюпи-тюпи-тю-пи…», – неслась из леса её хрустальная песенка. С весенними водами синичка исчезла.

Прошли лето и осень, вновь вернулась зима. Тихо стало в лесу, тогда и вспомнил я о знакомой московке. Наверное, погибла, думал я. Однажды, подходя к зимовью, услышал знакомые звуки. Подлетев, синичка внимательно рассматривает меня, словно узнавая. «Что долго не прилетала?» – с радостью спрашиваю порхающий около меня пушистый комочек. Вернулась всё же московка!

Морозным мартовским утром я шёл на лыжах по лесистому склону Шабура. Искрилась в воздухе снежная пыль, мелькали согнутые от непомерной тяжести снега молодые пихты и ёлочки. Где-то на юге страны уже полным ходом идут весенние полевые работы, а здесь зима ещё в силе. Ртутный столбик термометра ночью остановился на отметке минус двадцать пять градусов! И всё же признаки весеннего пробуждения появились и в наших лесах.

Вот уже несколько раз лыжню пересекает след лесной куницы, и почти всегда она оставляет на бровке лыжни свои пахучие метки. Это верный признак начавшегося у куниц ложного гона. Резко возросло количество следов зайцев и белок, что также связано с непреодолимым стремлением их к продолжению своего рода. Вдоль лыжни на протяжении десятков метров тянется двойная цепочка рябчиковых следов. Здесь прошли они парой, строго выдерживая расстояние и любуясь друг другом. Разве до этого им было зимою? У лесной опушки серебряным колокольчиком возвестила о приближении весны лесная синица-гаичка.

Но вот вижу голубое пятнышко на снегу. Скорлупка от птичьего яйца? Как она оказалась здесь, откуда упала? Высоко в кроне раскидистой ели кормится стайка клестов. В лучах восходящего солнца ярко-красное оперение самца на фоне зелёной хвои кажется особенно привлекательным. Так вот кому принадлежит голубая скорлупка! Значит, у клестов уже появилось потомство! И как бы в подтверждение моей догадки на вершине соседней ели запел клёст-еловик. В морозном воздухе далеко разнеслись по лесу его звонкие свистовые трели. Это был гимн торжества света и жизни над мраком и холодом.

И в апреле здесь, в лесах горной части заповедника, ещё сплошной снежный покров. Чтобы попасть в зимовье, приходится вставать на лыжи. Мокрый снег держит плохо, и я с трудом бреду по знакомой лыжне. Небо затянуто низкими тёмными тучами, из которых вот-вот брызнет дождь. Где-то раскатисто громыхнуло. Неужели гроза? Начался ливень, сопровождаемый яркими вспышками молний. Вот уж не думал, что буду заканчивать лыжный сезон под раскаты грома.

Вот и избушка. Растопив печь, спешу вскипятить чай и высушить одежду. От гулких ударов грома дрожат оконные стёкла. Снег и гроза. Такое увидишь не часто. Засыпаю под ровный шелест дождя.

Утром проснулся от надсадно-басовитого воркования вяхиря. Над снежным покровом клубится туман. Слух улавливает тихое верещание. Это на крыше зимовья поёт прилетевший этой ночью самец трясогузки. Хорошо видно, как вибрирует горлышко маленького певца. А я и не знал, что эти птички тоже поют. Да и как не запеть, если весна на дворе?

С первыми лучами солнца выхожу на дорогу. Как свежа и зелена омытая дождём хвоя пихт и ёлочек. В отличие от ельников, здесь, вдоль дороги на вырубках, снег уже исчез. Заглушая далёкое бормотание тетеревов, поют и стрекочут дрозды. Где-то в низине у Расьи токует бекас.

Вдоль проезжей части дороги полоса из белых клочьев заячьей шерсти. Какой-то хищник волок здесь зайчишку. На ноздреватом снегу отпечатки лап крупного пернатого хищника.

Кровавый потаск уводит меня под полог леса, где пернатый разбойник оставил на ветке шиповника клочок своего одеяния. Рыхлое, соломенно-жёлтое, с тёмной полоской посередине пёрышко принадлежит филину.

Теперь я знаю, кто погубил зайчишку. Жалко, конечно, косого, но сам виноват. Незачем было бегать по чёрной дороге в белом наряде. Законы природы суровы и не прощают ошибок. А вот и свежие отпечатки лап крупного медведя. Всё же разбудил весенний гром старого лежебоку.

Просматривая коллекцию слайдов, я задержался на снимке с сидящей на моей ладони бабочкой. Сразу же вспомнился напоенный ароматом хвои и цветущих трав знойный июльский полдень, когда был сделан этот кадр.

Мы сидим за столом летней кухни одного из зимовий Висимского заповедника, где я работал тогда инспектором по охране природы. Наш фенолог Наташа по-хозяйски потчует меня горячим, пахнущим дымом чаем. Привлечённые запахом пищи, к столу непрерывно подлетают одетые в полосатую униформу осы. Ведут они себя здесь прилично – в стороне от гнезда осы не кусаются. Вот одна из них нашла колбасную крошку и, зажав его в жвалах, полетела к зимовью, под крышей которого и устроено осиное гнездо.

Натужно жужжа, на стол шлёпнулся большой еловый усач. Оглядевшись, жук направляется к блюдцу с вареньем. «Вот тебя-то сюда никто не звал», – говорит Наташа, стащив незваного гостя со стола за длинный ус.

Наша трапеза очень походит на чаепитие, описанное Корнеем Чуковским в его знаменитой «Мухе-Цокотухе». Вот только вместо нарядного самовара на столе красуется чёрный от копоти чайник.

На краешек блюдца присела большая лесная перламутровка. Сознавая свою красоту, бабочка то распускает, то складывает свои кирпично-красные, с чёрными крапинками, широкие крылья, испод у которых отливает перламутром. Взяв лесную красавицу за сложенные крылышки, я осторожно сажаю её на свою ладонь, куда успел налить несколько капелек сладкого чая. Сначала бабочка пытается высвободиться, но вот её передние лапки, на которых находятся вкусовые рецепторы, касаются сладкой жидкости, и она замирает. Свёрнутый в тугую спираль хоботок медленно расправляется, и его кончик утопает в золотистой капле. Чаепитие началось!

Я больше не удерживаю красавицу, но она уже не спешит упорхнуть. Без страха смотрит на меня изумрудными, фасеточного строения, глазами и неторопливо лакомится. Взлетев ненадолго и сделав возле меня круг, она снова садится на ладонь, и это повторяется несколько раз. В один из таких моментов Наташа и сфотографировала нас.

Так началась моя дружба с чешуекрылой красавицей. Но через несколько дней произошло непредвиденное: бабочка увязла в сметане, оставленной в открытой банке легкомысленными студентами. С большим трудом тёплой водой мне удалось очистить перламутровку от сметаны. День тогда выдался жарким, и она, обсыхая, проворно бегала по специально для неё разостланной телогрейке. Я опасался, что капельки жира попадут в её дыхательный орган, и она погибнет, но этого, к счастью, не произошло. Обсохнув, перламутровка легко поднялась в воздух и вскоре уже порхала над лиловыми султанами иван-чая.