Беззаконные края - Борис Громов

– Сан Саныч, а вы, «хэдхантеры», что, все по жизни одиночки?

– Почти. Большую группу прокормить куда сложнее. В стаю сбиваемся, только если очень нужно. Ну, или когда учеников берем, как тот же Кенни.

– Я не про то, – мотает она длинной челкой. – Я про семью, ну или хотя бы про любимую женщину.

– Ты Кенни вспомни, – хохотнув, пытаюсь свести все к шутке я. – У этого ухаря чуть не в каждой деревеньке по любимой женщине…

– А если серьезно? – Девушка шутку мою не принимает.

– А если серьезно, солнышко… Род занятий у нас к семье не располагает. И убить могут в любой момент. Кто тогда о семье позаботится? Это раз. И на тебя через жену-детишек надавить всегда можно, что «князьям», что прочей разной шушере. А нет семьи – нет рычага давления. Это два. Да и какая женщина захочет с охотником за головами жить? Который может снять с гвоздя автомат, выйти за дверь и вернуться через пару-тройку месяцев. Или вообще не вернуться… Это три.

– И что, никто даже не пытается?

– Ну почему? Пытаются. Только выходит разве что у тех, кто готов свой автомат на тот самый гвоздь повесить навсегда и с карьерой наемного стрелка завязать. А таких среди нас пока не так уж и много. Хотя нескольких знаю. Правда, на землях «князей» ни один не остался, все в другие края подались.

По глазам вижу, что-то еще спросить хочет. И кажется мне, что я даже догадываюсь, о чем именно. Но молчит, не спрашивает. И правильно. Не все мне хочется вспоминать, не обо всем есть желание рассказывать.

– Это вы Татаринов?

Голос мне незнаком, значит, нужно поглядеть, кому это я там понадобился. Осталась сущая ерунда – оторвать лицо от такой уютной и удобной столешницы и сфокусировать взгляд на спрашивающем. А оно, в моем-то состоянии, та еще задача.

Нет, вы не подумайте, я алкоголем сильно не увлекаюсь. Можно даже сказать, что малопьющий (про совсем не пьющего врать не стану, бывает, употребляю). Но чтоб вот так, как сегодня, – это у меня очень редко. Просто повод есть. Из такой задницы вернулся живым, да еще и без единой царапины, что просто самому не верится. Пошел вроде за парой налетчиков, что при неудачном ограблении мелкой фактории оставили за собой два трупа и тяжелораненого и рванули со всем взятым хабаром в сторону Пустошей, а нарвался на банду в десяток рыл. Та еще потеха была… Выжил исключительно на наглости, скорости и кураже. Чуть-чуть бы струсил или сплоховал – там бы и остался лесное зверье кормить. Впрочем, не суть. Жив остался, и шкуру мне даже почти не попортили, и прибыток получен вполне приличный. Словом, добрался до нормальных, обжитых мест, и как тот Штирлиц в анекдоте: «Можете расслабиться, Центр». Ну, вот я себе малость лишнего и позволил, взведенные нервишки подлечить. Чего ж нет, если без хулиганства и в надежной, приличной компании старых знакомых? Имею право.

А тут – вот этот… Вежливый, не отнять, да еще и на «вы». Вряд ли это какая-то проблема. Была бы проблема, меня, наверное, уже пытались за шкирку поднять из-за стола, высказывая претензии. Ну, если совсем идиоты и жить перехотели. А тут – нет, все культурно.

С трудом отрываю отяжелевшую голову от гладкой поверхности, пытаюсь «свести прицел» на спрашивающем. Оба-на, а он не один! Позади молодого крепкого мужика в легкой алкогольной дымке плавают еще две фигуры. «Трое из ларца», блин. Причем ведь реально «из ларца», в том плане, что «одинаковых с лица». Явно не банда и даже не городское ополчение вроде здешнего, мантуровского. Одинаковый камуфляж, единообразные разгрузочные жилеты, «броня» и шлемы, что сейчас болтаются на груди, пристегнутые подбородочными ремешками к плечевым лямкам бронежилетов, будто с одной полки в КХСС[42] снятые. Серьезно упакованы ребята, по нашим смутным временам себе такое далеко не все позволить могут.

Убедившись, что мое внимание привлечено, стоящий чуть впереди мужик повторяет вопрос:

– Татаринов Александр, он же Франт, – это вы?

– Не-е-е-е-е-исключено! – подражая кавээнщику Мише Галустяну, пьяно тяну я и широко улыбаюсь. – Очь сльно звисит от того, кто спш… спрш… кому нужн, короче.

В таких ситуациях иногда полезно сделать вид, что ты пьянее, чем есть на самом деле. Граждане принимают тебя за совсем уж лужу протоплазмы, едва ворочающую языком и воняющую сивухой, и оказываются не готовы к тому, что ты можешь внезапно начать действовать. Автомат у меня, как у человека законопослушного, сдан в гардероб кабака, но вот ПММ в набедренной кобуре – при мне. И случись что, двенадцати патронов на эту троицу мне должно хватить.

За спиной у пришлых приподнялся из-за стола старый приятель Толя. Он в местном ополчении служит, на КПП въездных стоит. Северных, что характерно. Это понимающим в вопросе сразу говорит о многом. Для Мантурово север – это направление возможного удара «князей», туда абы кого службу нести не поставят. Знакомы мы с ним года четыре уже, с самых чухломских событий. Толя мимикой и жестами интересуется, не нужна ли поддержка. Выставляю перед собой раскрытую ладонь, мол, нормально все. Пока. Тот понятливо кивает и снова присаживается, но за спинами у визитеров теперь имеется дружественный мне «засадный полк». Жизнь налаживается!

– Мы из Кирова, – продолжает мужик, он в этой троице, похоже, за старшего, остальные двое – охрана и прикрытие. – И у нас есть работа для «хэдхантера» Франта. Сложная и спешная, но очень хорошо оплачиваемая.

Хм, работа – это хорошо. Разве что состояние у меня сейчас не то, чтоб контракты с работодателем обсуждать. Если литературе и фильмам историческим и приключенческим верить, в прежние времена так во флот вербовали: накачается «пассажир» в кабаке до изумления, приходит в себя, а он уже в море. И договор у капитана с непонятно кем нацарапанным корявым крестиком вместо подписи уже на руках. И не соскочить, если только головой вниз за борт, рыбам на корм.

– Парни, – уже куда более связным текстом отвечаю я, – работа, особенно высокооплачиваемая, пусть и спешная, – это очень хорошо. Но сами видите, я сейчас слегка не в форме… Давайте завтра, а? Я просплюсь, вы придете с утра… нет, лучше к обеду, а то и к ужину, чтоб наверняка, и все обсудим. Возможно, даже договоримся. Но – завтра, завтра…

– Извините, Александр Александрович, не терпит дело до завтра. – Мужик вежлив, но настойчив.

– Так все плохо? – пытаюсь отшутиться, но неудачно.

– И даже хуже, – совершенно серьезно отвечает тот. – Приедем в Киров – там все объяснят. Но тянуть нельзя. Люди умирают. Ни в чем не виноватые люди: женщины, дети…

Твою-то мать! Убедил. Да еще и это «приедем»… Явно не телега имеется в виду и не велосипед. А чтоб специально за мной из Кирова за три с половиной сотни верст машину гнать… Это и правда что-то очень серьезное должно было приключиться. Да и умирающих людей упомянули явно не для красного словца.