Инквизитор - Борис Вячеславович Конофальский

Они уселись за стол, слуга подвинул стулья госпоже, а потом и солдату.

— Я был молод, — продолжал Волков. — Война не казалась мне работой тяжёлой, вокруг меня было солнце, море, много зелени, вино было дешёвое, еда вкусная, и платили нам неплохо.

— А женщины? Говорят, женщины на юге горячи?

— Женщины там действительно горячи, но вот таких красавиц как вы, я там не видел.

Фрау Анна чуть покраснела:

— Вы мне льстите.

— Нисколько, я говорю правду.

—Ну что ж, тогда давайте выпьем, — она подняла бокал.

— Давайте за красоту, — Волков тоже поднял бокал.

Рис. Он давно не ел риса. Рис с жареным луком и свининой был великолепен. И пирог с зайчатиной и трюфелями, и гусиный паштет, и окорок, запечённый в горчице. Признаться, солдат уже забыл вкус горчицы. Давно не ел такого. Они ели и говорили, вернее, говорил он, а она, в основном, задавала вопросы и улыбалась. Он же старался её ни о чем не спрашивать, потому что знал, о чем будет говорить женщина, недавно потерявшая своего мужчину и своих детей. Она раскраснелась от вина и стала еще красивее.

— А вам нравится мой замок? — спрашивала фрау Анна.

— Он великолепен.

— Правда?

— Пряничный дом из сказки. А окна! Сидим словно на улице, так необычно, и не нужно ни ламп, ни свечей, ни факелов, и еще у вас тут удивительный порядок и в покоях, и во дворе. Вот только оборонять его будет сложно.

— Оборонять? — она засмеялась, но как-то неестественно. Волков почувствовал в её смехе наигранность. — Вы настоящий солдат. Кто ж на меня, одинокую женщину, может напасть? Еретики? Они дважды проходили рядом, там, за рекой, на наш берег ни разу не переходили.

— Ну, конечно, никто, но я… — он не договорил, поднял палец вверх и спросил:

— Чувствуете? Что это?

— Где? Что? — женщина стала серьезной. Даже чуть испуганной.

— Чувствуете запах?

— Запах? А что за запах?

— Запах кофе!

— Ах, да, я велела сварить нам кофе. Вы знаете и про кофе? — Она даже расстроилась. — Вас и вправду ничем не удивить.

— Конечно, вы меня удивили, я ищу его везде, но ни один местный купец им не торгует.

— К счастью, у меня есть один купец, который им торгует, — улыбнулась женщина. — Вы любите кофе?

— Поначалу, во время компании во Фризии, я его терпеть не мог, мои друзья его пили, а я считал его мерзкой жижей.

— Мерзкой жижей? — она засмеялась.

А солдат снова невольно сравнил ее с дочерью барона.

— Да, — чуть помедлив, произнес он. — А потом полюбил, распробовал.

— Один добрый купец возит мне рис, сухофрукты, специи и кофе. Сейчас нам его принесут.

И действительно, слуга поставил на стол две красивые чаши с черной жидкостью, а рядом небольшие тарелки из серебра с серебряными ложками. На тарелках лежала белоснежная масса.

— А это что? — спросил солдат, разглядывая содержимое тарелки.

— Это сливки. Берите ложку, пробуйте.

— Это сливки? — солдат взял ложку, но не решался попробовать.

— Сливки. Попробуйте, это просто взбитые сливки.

Волков зачерпнул ложечкой белой массы. Он не помнил, когда последний раз пользовался серебряной посудой. Даже на пирах у герцога, где гвардейцев первого круга, к которому принадлежал он, сажали с гостями за стол, серебряная посуда ему не доставалась ни разу. Гвардейцы, обычно, сидели в самом конце стола. А теперь он пробовал сливки.

— О, да тут сахар!

Госпожа Анна кивнула, улыбнулась, тоже попробовала сливки и запила их кофе. Волков последовал ее примеру, и вкус был удивительный.

Тем временем, за огромным окном начинало темнеть, и солдат стал думать, что пора бы прощаться, уж очень ему не хотелось возвращаться в темноте, а путь до замка барона был не близкий. А слуга госпожи Анны тем временем принес канделябры с толстыми свечами и зажег их.

— Скажи всем — пусть ложатся. Сам тоже можешь идти спать, — тихо распорядилась фрау Анна.

Слуга поклонился и вышел, а солдат недоумевал, если она отпустила слуг, значит… Наверное, он останется ночевать здесь.

Отличный ужин, разговоры, ни слова о погибших детях, кофе, серебряная посуда, что это красивая, благородная и богатая женщина может хотеть от солдата-простолюдина? Волков был высок ростом, малорослых в гвардию герцога де Приньи не брали. Он был хорошо сложен и крепок, жирных и хилых гвардейцев не бывает. Возможно, он был даже привлекательным, но солдат прекрасно знал, что вряд ли благородная женщина будет путаться с простолюдином, а значит пришло время выяснить, зачем его пригласили. Он отодвинул кресло и встал.

— Ужин был великолепен, как и хозяйка этого дома, но мне пора.

— Нет, не пора, — сказала женщина, даже не улыбнувшись. — Ваши кони расседланы. Ваш слуга накормлен и спит, наверное, на небе тучи, дождь собирается, скоро совсем будет темно.

— Мое дальнейшее пребывание тут, бросит тень на вашу честь. Я должен ехать.

— Ничего вы не должны, а о своей чести я все уже выслушала двадцать лет назад, и ничего нового о себе я не услышу.

Женщина говорила спокойно и твердо. Перечить ей было бы невежливо.

— Вам подготовлены покои, — произнесла фрау Анна.

— Спасибо, — ответил солдат.

Но дело было в том, что были некоторые нюансы, о которых он не готов был говорить с благородной дамой, а вот она, видимо, была готова:

— В вашей комнате, — продолжала женщина, — есть ванна с водой. Я слышала, вы моетесь каждое утро, и уборную вам искать во дворе нет нужды, она прямо в вашей комнате.

Солдата бросило в жар, ему было неудобно. Он смотрел на женщину, глупо улыбаясь, а она смотрела на него и улыбаясь с вызовом. Волков думал, как сказать ей, что без посторонней помощи он даже не может снять бригантину и сапоги и поэтому он произнес:

— Тем не менее, мне нужен будет мой слуга.

Женщина продолжала улыбаться, видя его замешательство и ответила:

— Не волнуйтесь, я помогу вам снять ваш доспех. Кстати, вы его всегда носите?

— Всегда, это привычка, — отвечал он растерянно.

Волков еще больше смущался, а она продолжила:

— И сапоги тоже.

— Сапоги? — рассеяно переспросил солдат.

— Да, сапоги, иногда граф приходил пьяный и валился на кровать прямо в сапогах. Я не звала слуг, всё делала сама.

Солдат почувствовал себя неуверенно. После последней фразы красивой, богатой и благородной женщины он уяснил для себя одну вещь: он зачем-то был нужен ей. А что благородной женщине может быть нужно от солдата? Только одно — меч. И это плохо. Или ещё одно — нож. И это ещё хуже. Вся приятная томная расслабленность и легкое опьянение исчезли мгновенно,