Вспомнить, чтобы любить - Лана Виноградова

полноценный. Моя регенерация работает только на десять процентов, и от побоев не особо излечит, это меня может уберечь только что от простуды, как я уже говорила, силы во мне как кот наплакал, точно не против этих зверей, волчицы нет, ментальной связи с Глебом нет, потому что я дура не дала поставить на себе метку и у нас нет еще сто процентной связи. Исходя из всего выше сказанного — мне конец.

— Следи за своим языком, а то я найду ему применение прямо сейчас. Тебе лучше не злить меня, пока я еще добрый и возможно я буду нежен и ласков с тобой и даже дам кончить. — к моему горлу подкатила тошнота.

— Останови машину, пожалуйста. — видимо видок у меня был тот еще, потому что Гордей без слов приказал остановиться. Я сразу дергаю за ручку, и она поддается.

Я с грацией картошки вываливаюсь из салона и меня сразу рвет. Одна сплошная вода, я не ела со вчерашнего вечера, а когда она заканчивается, приходит черед желчи. Во рту горько и не приятно. Один из тех, кому я сегодня достанусь, подал мне бутылку воды и влажные салфетки.

— Умойся. — молча сделала, как он велел.

Пока я извергала содержимое желудка, я думала о Глебе, ни о семье или друзьях, а о нем. Почему он не приехал? Почему не отвечал на мои звонки, а ведь сообщения читал. О какой свадьбе говорил Гордей и еще много других вопросов.

Меня запихнули обратно в салон, и я решила оставшуюся дорогу молчать, подумать мне было о чем. Спустя минут сорок, когда я почти задремала, видимо стресс сказался на моем самочувствие, на мою голову надели черный мешок, не до конца проснувшись, я подумала, что меня решили просто убить, но нет, мы ехали еще минут тридцать в неизвестном мне направлении, машина много поворачивала то вправо, то влево.

Авто остановилось, меня выволокли из салона, я прислушалась, вокруг тишина и мы точно недалеко от леса. Кажется, здесь меня и закопают, когда я убью себя, после того, что они со мной сделают. Не худшее место, хоть не свалка.

— Отведите ее в подвал и подготовьте все, я буду минут через десять. — Гордей ушел, а меня повели в тот самый подвал, затолкнули в комнату и сняли мешок.

Я удивлена.

На подвал это совсем не похоже, я представляла сырость и грязь, но здесь большая светлая комната с хорошим ремонтом, посреди которой стоял огромных размеров белый замшевый диван, на полу бежевый пушистый ковер, небольшой бар и несколько напольных светильников и напротив дивана висела плазма, чуть ли ни во всю стену. В трех углах я увидела видеокамеры, а еще дверь ведущую в ванную комнату. А, ну и гвоздь программы видимо — крюк на потолке для подвешивания.

— Пошли, почистишь зубы и умоешься. — тупица потащил меня в ванную и под его зорким глазом я сделала как он велел.

— А теперь раздевайся до белья.

— Не буду! — мне влепили вторую пощечину по второй щеке, из новой ранки на губе, кровь разлетелась по белоснежной раковине и зеркалу.

— Или ты сама это делаешь, или мы тебе поможем. — он угрожающе навис надо мной.

— Сама. — гневно процедила сквозь зубы и крепко сжала ладони в кулаки.

— Так бы сразу, приступай.

Я дрожащими руками сняла сапоги, стянула свитер через голову и спустила по ногам юбку.

— А ты горячая шлюха. Я тебя разъебу сегодня. — и мерзко заржал, а меня всю передернула от отвращения.

Меня усадили на середину ковра и тут зашел Гордей, довольно хмыкнул, приказал включить камеры. А я думала будет хотя бы прелюдия…

— Ты даже не представляешь, как сейчас выглядишь, член колом стоит только от одного воспоминания о тебе с тех самых гонок. Уже вижу, как буду иметь тебя в рот. — Гордей подбирается как хищник. Я оглянулась по сторонам и увидела, что обещанных пятеро парней уже стоят голые кругом и надрачивают свои немаленькие хрены, господи, я умру сегодня только от разрывов. Меня начинает трясти от страха.

— А твои сиськи, — одним движением разрывает на мне невесомый бюстгалтер, — они идеальные, такие пышные, упругие с такими же идеальными сосками, — на последних словах, Гордей сжимает оба мои соска между пальцами и очень больно щипает, а из моих глаз хлынули слезы. Я посмотрела на них и уже увидела кровоподтеки.

— Твои слезы для меня слаще меда. Сегодня ты будешь много плакать и кричать, обещаю.

Он хватает меня под мышки и резко ставит на ноги и также резко разрывает мои трусики и полосует чулки. И вот я стою в чем мать родила.

Мой мучитель сильно шлепает меня по попе, уверена, что остался отпечаток руки, как бы даже не рассечение, затем сразу по второй и потом сразу грубо сжимает мои ягодицы и вскрикнула от боли. Слезы уже лились ручьем.

— Сладкая. Сейчас проверим. — что проверим, я поняла в следующую секунду, когда он на сухую засунул в меня два пальца и даже удивился, что там засуха.

Он что ушлепок, думал меня это возбудит?

— Сухо значит… Ничего, значит будем так тебя рвать, так что в твоих интересах начать течь и как можно быстрее.

Он продолжает таранить меня пальцами, грубо и жестко, они у него длинные и толстые, он загоняет их полностью, от чего сильно царапает мою нежную кожу, и мне очень больно.

Неожиданно все прекращается, я открываю глаза узнать, почему он остановил пытку, ведь это может означать, что наступит куда более полный аморгидец.

— Можете потрогать ее, только свои дубины держите при себе и не порвите ее своими лапами, и не покалечьте. Я первый, а пока хочу насладиться зрелищем.

— Ты ублюдок! Тебя и твоих псов убьют, зато, что ты сделаешь со мной!

— Ты не до оцениваешь меня, а это, знаешь ли, обидно.

И начался ад, хотя точнее сказать, это репетиция. Ад меня ожидает впереди. Они подступили со всех сторон, их руки шарили по всему моему телу, они больно сминали груди, выкручивали соски, шлёпали меня по попе, засовывали пальцы мне в рот, я с трудом сдерживала рвоту, это продолжалось может пять минут, может десять, а может час, я не знаю, но когда один из мудаков засунул в меня палец, а другой в рот,