Вспомнить, чтобы любить - Лана Виноградова

в ванную, но кажется я переоценила свои возможности. Я облокотилась на диван и приоткрыла глаза и то, что я увидела меня и удивило, и не удивило одновременно. Четыре полу трансформированных оборотня дерутся с другими пятью, Гордея я нигде не вижу. Зато узнаю Рому, Ярослава, Ростислава и Лешу! А он что здесь делает? Как же его дорогая сестрица? Оставить ее в такой-то праздник!

Ко мне подлетает Рома, весь в крови и разодранной одежде.

— Малыха. — он трогает меня за лицо, всматривается в мои глаза, укутывает меня в плед, непонятно откуда-то взявшийся, и поднимает на руки, прижимает к своей груди, а я утыкаюсь ему в шею и вдыхаю такой знакомый и ставшим родным запах. Друзья, они пришли меня спасти! Вот только они, а не Глеб. Его здесь не оказалось. Ему не до меня. — Мира, открой глазки, ради Глеба!

Нет! Мотыляю головой, не даю свое согласие.

— Ради меня, Лизы!

— Только если ради вас! — тихо и ослаблено говорю.

— Они что-нибудь сделали тебе? — ха, много чего и не только они, но я понимаю, что он имеет ввиду.

— Нет, не успели.

— Блять! Малыха прости нас! Прости что не уберегли! Мы все исправим, Глеб скоро подъедет, он… его кое какие обстоятельства задержали. — знаю я, какие.

— НЕТ! НЕТ! НЕ ХОЧУ ЕГО ВИДЕТЬ! ПОЖАЛУЙСТА, ТОЛЬКО НЕ ОН! — еще его, я не выдержу сегодня, ни завтра, ни вообще никогда. Начинаю истерично рыдать в голос.

— Тшшш, хорошо-хорошо, успокойся, его не будет, поняла?

— С-спасибо. — шепчу.

— Что у тебя болит? Тебя что ни будь сейчас беспокоит? Потерпи, скоро доктор тебя осмотрит. — и я опять понимаю, что он имеет ввиду.

— Душа… — как оказалось, она может кровоточить куда сильнее и больнее чем физическая составляющая наша часть. Наступила спасительная темнота, где не было никого и ничего. Где не болело ни сердце, ни душа, ни тело и я захотела остаться здесь навсегда.

Глава 24.

Глеб

Эта бессмысленная командировка морально меня вымотала. Есть стойкое ощущение, точнее я уверен, что возникшие неприятности высосаны из пальца, что все подстроено. Вместо того, чтобы быть рядом со своей девочкой, любить ее и радовать, и наконец поставить метку, я просиживаю штаны здесь и наяриваю кулаком по утрам и вечерам, ведь мысли об измени у меня даже не возникает, наоборот, чувствую только отторжение и брезгливость.

Самолет заходит на посадку, в предвкушении скорой встречи и безумных выходных — не могу усидеть на месте, так хочется скорее прикоснуться, обнять и поцеловать малышку. Сейчас запрыгну в тачку, которую предусмотрительно оставил на охраняемой стоянке при аэропорте, рвану к своей паре и сразу повезу ее в уютный домик, в котором нас никто не побеспокоит, где я буду любить ее часы на пролет.

Получаю багаж и направляюсь к выходу, около которого меня ожидало четыре оборотня из охраны отца. Интересно и неожиданно.

— Добрый день, Глеб Тимурович. Нам приказано доставить вас домой незамедлительно. Любой ценой…

— Привет Юра. Я, наверное, должен сказать, что мне абсолютно похрен что нужно моему папочке, можешь ему так и передать, а сейчас мне нужно ехать. — последние слова я уже процедил сквозь зубы, сказанное Юрой меня распалило за секунду. Отец переходит границы.

Я много думал, как я могу оградить близких мне людей от него и на ум приходит только одно…

Но внутри меня где-то глубоко все же еще тлеет огонек надежды…

И у меня все равно пока нет никакого подтверждения и доказательств, что мой отец устроил семнадцать лет назад.

Людей, которые могут дать мне ответы не так-то и много и половина из них «поисчезали», но я вернулся и надеюсь, что смогу их застать теперь.

От отца я вряд ли добьюсь хоть чего-то, но мне надо узнать, как именно он причастен к тому, что я лишился истинной, а в том, что он причастен я почти уверен.

В первую очередь мне нужно будет посетить того психолога и поговорить с Мариной. Надеюсь, они оба уже вернулись.

— Извините, мне очень жаль, — тихо и опасливо пробормотал оборотень, — работаем, — уже громче для остальных.

Двое других схватили меня за руки, а четвёртый всадил мне иглу в шею и ввел раствор, который меня моментально вывел из строя.

ФАК!

Волчий аконит. Доза не смертельная, идеально рассчитанная под меня, чтобы ослабить и я отключился.

Глаза открыл я уже в той злосчастной клетке в подвале нашего дома, в которую меня так часто запихивал отец в детстве, морил голодом и избивал — это было наказанием.

Поднимаюсь на ноги покачиваясь, организм почти очистился от этой дряни, но небольшие последствия имеются.

— Очнулся. Ты меня разочаровал сын. Я тебя предупреждал, чтобы ты завязывал. Но ты не послушал меня, хорошо хоть метку не успел поставить, ее ты поставишь Дане, своей будущей жене. Ты же не думал, что я оставлю все так? Такие договора не разрывают по прихоти несмышлёного щенка. — я собирался разрешить вопрос с отцом Даны после этих выходных, я бы поставил метку, и они бы уже ничего не смогли сделать. Я молча слушаю все, что скажет эта кусок дерьма. — Сейчас я тебя выпущу, ты пойдешь и приведешь себя в порядок, наденешь приготовленный смокинг, натянешь нас свою физиономию счастье и любовь, и спустишься вместе со своей невестой под ручку к гостям. Сегодня ваша помолвка, присутствует важные гости. Сразу скажу, что будет, если ты не подчинишься. Во-первых: про твою мать ты никогда и ничего не узнаешь, я позабочусь об этом. Во-вторых: как сильно ты дорожишь нашей малышкой Елизаветой? В-третьих: хочешь ли ты, чтобы твоя пара прожила долгую и счастливую жизнь, правда без тебя? Или чтоб она оборвалась уже сегодня?

— УБЛЮДОК! Ты же не думаешь, что я спущу тебе это с рук?

— Но-но, так вот, готов ради них пожертвовать своим счастьем? Если ты будешь плохо себя вести, сестра сегодня же уедет в стаю лурианских волков и станет сукой альфы Бориса. Помнишь такого? Его нрав и предпочтения? Наш ангелочек не сможет вынести такого, как он,