Мир чудес - Робертсон Дэвис

— Ну ладно, Магнус. Хватит. Мы хотим знать, а тебе хочется рассказать. Я же чувствую. Когда это ты выступал на лондонских улицах?

— После того как бежал из Франции, и из бродячего цирка, и от тени Виллара. Я приехал в Лондон, что было небезопасно с моим паспортом, но я рискнул, и все прошло благополучно. Что мне было делать? Работу в театре-варьете не получить, просто обивая там пороги. Этим занимаются агенты; этому может способствовать заметка в газете или знакомство с влиятельной персоной. А я был на мели. У меня не осталось ни гроша. Нет, не совсем так. У меня оставалось сорок два шиллинга, и этого хватило, чтобы купить несколько старых веревок и цепей. И вот я произвел ревизию Вест-Энда и скоро обнаружил, что наилучшее место для шоу под открытым небом — та самая площадка, где мы только что побывали. Но она была занята — у бродячих актеров со стажем прав на нее было побольше. Я пытался показывать свой номер, когда они не работали, но трое из них отвели меня в сторонку и объяснили, что я вел себя нетактично. Тем не менее, хоть и с синяком под глазом, мне удалось показать им немного из того, что я умел, и один из них согласился взять меня в качестве дополнения в свой номер, пообещав платить какие-то гроши. Но главное — я оказался на виду, и всего через несколько дней меня отвели к Миледи, а после этого все было просто великолепно.

— А зачем ты понадобился Миледи? Нет, Магнус, ты просто невыносим. Ведь ты же так или иначе решил все нам рассказать, так почему из тебя приходится клещами вытягивать каждое слово?

— Если я расскажу вам все на улице, то это будет несправедливо по отношению к Линду. Ему ведь тоже интересно.

— Ну вот, ведь ты вчера вечером просто выставил Линда с его друзьями из отеля. Что теперь — передумал?

— Меня разозлил Инджестри.

— Да, я знаю. Но что он такого сказал? Он не согласился с тобой в оценке Миледи. Что, у человека не может быть своего мнения? Или каждый должен с тобой соглашаться? Инджестри вовсе не плохой парень.

— Неплохой парень. Разве что глуповат.

— С каких это пор глупость считается преступлением? Ты сам ведешь себя глупо, особенно когда дело касается женщин. Я требую, чтобы ты рассказал все об этой Миледи.

— Я и расскажу, моя дорогая Лизл. Непременно расскажу. Только тебе придется дождаться вечера. Я гарантирую, не успеем мы прийти в «Савой», как выяснится, что звонил Линд и Инджестри готов принести извинения, а нас всех троих приглашают сегодня на обед, чтобы я только соблаговолил и дальше излагать подтекст для «Hommage». А я как раз не против. И Рамзи будет доволен, потому что бесплатный обед слегка сократит издержки, которые он понес, участвуя в расходах на вчерашний ужин. Видишь, все содействует ко благу любящим Бога.[108]

— Иногда я жалею, что я не христианский проповедник и не имею права сказать, как меня раздражает твое богохульное цитирование Библии. И прекрати ты издеваться над Рамзи. Он не имел тех преимуществ, что получил ты. Он никогда не был по-настоящему беден, а мужчинам это сильно мешает в жизни. Ты обещаешь соблюдать приличия с Инджестри?

Странноватый звук. Это рассмеялся Айзенгрим. Если мне когда и доводилось слышать смех Мерлина — вот он.

У Магнуса случился один из его невыносимых приступов, когда он оказывался прав во всем. После просмотра «Hommage» Линд и в самом деле пригласил нас на обед. В тесной маленькой просмотровой нам показали практически готовую версию. Все лишнее уже вырезали, но нужно было доснять и смонтировать еще несколько крупных планов Магнуса. Я не переставал удивляться, потому что все это я уже видел во время съемок, но меня восхищали перебивки темпа и мастерский монтаж, построенный на контрастах. Ясно, что сильное впечатление, которое производил материал, было не в последнюю очередь делом рук Гарри Кингховна, но и логика Линда оставила на нем легко узнаваемый след. Его фильмы несли в себе нечто, принадлежащее только ему — скрытое содержание; то, что апостол Павел назвал «уверенностью в невидимом».[109]

Но больше всего меня поразило то, как выглядел Айзенгрим. Конечно, не обошлось и без его уникального мастерства иллюзиониста, но фокусник на экране выглядит не так впечатляюще, как на сцене, и Магнус сам говорил об этом в Зоргенфрее. Нет, он совершенно преобразился именно в качестве актера. Наверное, за долгие годы я привык к нему и слишком часто сталкивался с той стороной его персоны, которая не видна зрителям — театральный деспот, неусыпный, брюзгливый, нетерпимый премьер «Суаре иллюзий». Я чувствовал, что не знаю того, кто появился на экране, — утонченная, аристократическая, романтическая личность. Неухоженный мальчишка, которого я знал в Дептфорде, мошенник из балагана, которого я видел в Австрии как Фаустуса Леграна из «Le grand Cirque forain de St. Vite»,[110]удачливый артист и увлекательный, но раздражительный и непредсказуемый постоянный гость Зоргенфрея не имели ничего общего с этим обаятельным существом, и одним только искусством Линда и Кингховна здесь ничего было не объяснить. Я должен узнать больше. Этого требовал мой документ.

На Лизл увиденное тоже произвело впечатление, и любопытство наверняка мучило ее не меньше, чем меня. Насколько мне было известно, она много лет назад познакомилась с Магнусом, он привел ее в восторг, она подружилась с ним и стала вкладывать в него деньги. Со своим «Суаре иллюзий» они объехали весь мир: он в качестве исполнителя, она — создателя иллюзионистской техники, технического специалиста, чьи художественные вкусы намного превосходили вкусы Магнуса. Если он и в самом деле стал величайшим иллюзионистом своего времени или всех времен, то на добрую половину был обязан этим Лизл. Более того, она воспитала его, насколько это было возможно, и сделала из маленького балаганного актеришки исполнителя, который мог удовлетворить самые изысканные вкусы. Или это была не вся правда? Увидев эту незнакомую ей прежде личность, она, казалось, была удивлена не меньше моего.

Этот день был явно одним из лучших в жизни Магнуса. Киношники были им довольны, как бывают довольны предприниматели, имея дело с человеком, на котором, им кажется, можно заработать. И за обедом Магнус был, конечно же, почетным гостем.