Враг Божий - Бернард Корнуэлл

Он взял шестерых. Двое были из Повиса, один из Кернова, еще двое из Думнонии. Им выдали ножи и топоры и велели ждать, пока Артур найдет место для боя.

Артур выбрал широкую вересковую пустошь на склоне пологого холма, увенчанного рощицей рябины и тиса. Возле нее поставил свои знамена, и мы, нарубив в роще молодых стволов, соорудили вокруг ограду, за которой должны были встать копейщики. Здесь мы надеялись дождаться Эллу. Тем временем в земляных печах пекли хлеб, на котором нам предстояло продержаться до той поры.

Мерлин выбрал место к северу от вересковья – луг с густой травой и несколькими чахлыми осинами на берегу ручья, бегущего на юг к Темзе. Моим людям велели повалить три дуба, стесать ветки и кору, а потом вырыть три ямы, в которые стволы можно поставить, как колонны. Однако прежде Мерлин велел резчикам превратить стволы в трех мерзких идолов. Ему и Нимуэ помогал Иорвет. Все трое с большим удовольствием принялись изобретать самых гнусных, самых страшных истуканов, не похожих ни на одного известного мне бога. Как объяснил Мерлин, они предназначались не для нас, а для саксов. Под его руководством резчики изготовили три страшилища со звериными мордами, женскими грудями и мужскими гениталиями, после чего мои люди установили их в ямы и утрамбовали вокруг землю. "Отец, сын и святой дух!" – со смехом объявил Мерлин.

Мои люди сложили перед идолами огромные груды дров, и на них мы высыпали оставшийся провиант. Закололи последних волов, взгромоздили истекающие кровью туши поверх поленьев, а сверху навалили все, что они везли: вяленое мясо и рыбу, сыр, яблоки, зерно и бобы, а в придачу – двух только что убитых оленей и барана. Баранью голову с закрученными рогами прибили на центральный столб.

Саксы наблюдали за нашей работой из-за ручья. В первый день их копья раз или два просвистели над водой и упали, не долетев до нас. Затем враги оставили тщетные попытки помешать нашим занятиям и только с любопытством смотрели, что же мы такое странное затеваем. Я чувствовал, что их становится все больше. Поначалу я различал за деревьями лишь несколько десятков саксов; под вечер второго дня за лиственным пологом зажглись не меньше двадцати костров.

– А теперь, – сказал в тот вечер Мерлин, – устроим для них зрелище.

Мы в котелках принесли угли из очага на холме и засунули их под груду дров. Дерево было свежее, но мы натолкали вниз сухой травы и веток, так что к полуночи костер уже полыхал вовсю. Пламя озаряло чудовищные морды идолов, дым огромными клубами плыл в сторону Лондона, запах жаркого дразнил наших изголодавшихся товарищей на холме. Пламя трещало, вздымалось и опадало, разбрасывая фонтаны брызг. Туши животных корчились и сжимались по мере того, как жаркие языки пожирали их мускулы. Растопленный жир скворчал на огне, потом вспыхивал ослепительным белым пламенем. Черные тени плясали на трех мерзостных истуканах. Всю ночь полыхал костер, сжигая нашу последнюю надежду на отступление, а наутро враги вышли осмотреть его дымящиеся угли.

Теперь оставалось только ждать. Правда, мы не бездействовали. Всадники выехали разведать лондонскую дорогу и сообщили, что видели саксонские отряды на марше. Другие рубили деревья и начали строить в рощице на холме большой дом. Не то чтобы он был нам нужен; Артур хотел создать впечатление, будто возводит в Ллогре оплот, из которого намерен совершать набеги на земли Эллы. Если бы тот поверил, то наверняка бы на нас напал. Мы пытались насыпать земляной вал, но без нужных инструментов работа продвигалась плохо – тоже больше для видимости.

Несмотря на то что все были заняты, в войске произошел раскол. Некоторые, как Мэуриг, считали, что мы с самого начала избрали неверную стратегию. Лучше было бы, говорил Мэуриг, отправить несколько больших отрядов и захватить саксонские крепости на границе, а вместе этого мы сами заманили себя в ловушку и сдохнем в ней от голода.

– И, возможно, он прав, – сказал мне на третье утро Артур.

– Нет, господин.

В подтверждение своих слов я указал на север, за ручей, где дымки костров выдавали присутствие большого саксонского войска.

Артур покачал головой.

– Войско Эллы, конечно, здесь, – сказал он, – но он не обязательно нападет. Будет наблюдать за нами, однако, если у него есть хоть капля ума, не тронется с места.

– Так нападем на него сами, – предложил я.

Артур снова мотнул головой.

– Вести войско через лес и ручей – верное поражение. Это наш последний оплот, Дерфель. Молись, чтобы Элла напал сегодня.

Он не напал. Истекал пятый день с тех пор, как саксы уничтожили наши припасы. Завтра нам предстояло доесть последние крохи, послезавтра – ощутить настоящий голод, а еще через день – осознать свое полное и окончательное поражение. Артур делал вид, будто не слышит недовольных голосов, предрекающих нам погибель. В тот вечер, когда солнце опускалось над далекой Думнонией, он предложил мне подняться на стену недостроенного дома. Я вскарабкался по бревнам и вылез наверх.

– Смотри, – сказал Артур, указывая на восток.

На горизонте с трудом различались серые дымки, а под ними – озаренные закатным солнцем дома. Никогда еще я не видел такого большого города. Он был больше Глевума и Кориниума, больше даже, чем Аква Сулис.

– Лондон, – проговорил Артур. – Думал ли ты когда-нибудь его увидеть?

– Да, господин.

Он улыбнулся.

– Мой неунывающий Дерфель Кадарн.

Он сидел на стене, держась за неструганный столб и пристально глядя на город. Позади нас, в недостроенном доме, стояли лошади, уже изрядно оголодавшие; травы на сухой вересковой пустоши было мало, а фуража мы не захватили.

– Странно, правда? – сказал Артур, по-прежнему глядя на Лондон. – Быть может, Ланселот и Кердик уже сразились, а мы ничего об этом не узнаем.

– Молись, чтобы Ланселот победил, – отвечал я.

– Молюсь, Дерфель, молюсь. – Он ударил пятками по бревенчатой стене. – Какая возможность представилась Элле! Уничтожить цвет британского воинства! К концу года, Дерфель, его люди будут пировать в наших домах! Дойдут до Северна! Вся Британия падет, если только Элла выберет правильную стратегию! – Казалось, мысль эта Артура забавляет. Затем он развернулся и поглядел на лошадей. – Тоже провиант. На их мясе можно будет продержаться неделю-другую.

– Господин! – возмутился я его упадническим настроением.

– Не тревожься, Дерфель, – рассмеялся Артур. – Я послал нашему друге Элле весточку.

– Как?!

– С женщиной Саграмора, Маллой. Странные у саксов имена. Ты ее знаешь?

– Видел, господин.

Малла была высокая, плечистая, с длинными сильными ногами. Саграмор захватил ее во время набега на исходе прошлого года, и она смирилась со своей участью – покорность судьбе явственно читалась на широком невыразительном лице, обрамленном светло-русой копной. Ничем красивым, кроме волос, она не выделялась, и все же было что-то притягательное в этой рослой, жилистой, медлительной женщине, такой же спокойной и молчаливой, как ее любовник-нумидиец.