Без права на тебя - Ксения Игоревна Руднева

на занятия только через три часа выезжать, успею еще перекусить, – не удерживаюсь от укола. Но шпилька проходит мимо.

– Я хотела поговорить с тобой о вчерашнем, – делает вид, что не поняла намека, тетя Лена. – Ты вчера убежала так быстро из дома, я даже сказать тебе ничего не успела. Может, я обидела тебя чем? Или Виталик? Ты только скажи, мы же одна семья, между нами не должно быть разногласий, – во все глаза смотрю на тетку и пытаюсь найти подвох. Но ее вид настолько искренний и озабоченный, что остается только гадать: то ли она и впрямь такая талантливая актриса, то ли на самом деле ничего не понимает. В последнем я отчего-то очень сильно сомневаюсь. А тетя Лена меж тем вдохновенно продолжает: – Я понимаю, Яночка, тебе тяжело: болезнь бабушки, новые люди, с которыми приходится делить дом. Но и мы сюда не повеселиться приехали. Ухаживать за инвалидом – тяжелый труд, и я здесь именно за тем, чтобы он не лег на твои плечи, – с каждой фразой, чувство стыда во мне разрастается, и вот я уже действительно начинаю считать, что неправа в своей неприязни к приехавшим родственникам. Взъелась на них почем зря. Но длится это недолго, ровно до следующих слов тетки: – Я ведь вчера весь вечер переживала, куда ты ушла на ночь глядя, уснуть не могла, – тут мне вспомнился почти молодецкий храп, и искренность ее речи заметно просела. – Все вертелась, думала, не случилось ли что с тобой, дочка, – а вот при этом обращении так и тянет скривиться. Еле удерживаюсь, чтобы не выдать лицом все, что думаю на самом деле. – В таких условиях я за мамой ухаживать не смогу, сама понимаешь. Мне тоже отдых нужен. Поэтому, Яночка, ты не обижайся, но новое правило к сведенью прими: в одиннадцать дверь в нашу квартиру закрывается на щеколду, кто не успел домой, сможет войти только утром.

Глава 32

– Что? – я возмущенно на нее смотрю и отказываюсь верить в происходящее.

– Потом еще спасибо мне скажешь, – уверенно кивает тетка. Я все понимаю, молодость, погулять хочется. Я и сама такой была, помню. Но по ночам на улице приличной девочке делать нечего, да и нам всем отдыхать нужно, а не переживать, где ты и что с тобой. Ты – девочка умненькая, надеюсь, к этой теме нам с тобой больше возвращаться не придется.

Мне хочется сбежать. Послать эту слащавую, насквозь фальшивую родственницу куда подальше вместе с ее боровом-сынком и гордо свалить в закат. Теперь я прекрасно понимаю, почему мама с родной сестрой не общается. Будь у меня такая же, я бы тоже держалась как можно дальше. Но оказывается, это еще не все, не все припасенные козыри тетка достала из рукава.

– И еще одно, Яночка, – также приторно продолжает она, а я чувствую, как у меня начинает впервые в жизни дергаться глаз. – Вчера и сегодня я, так и быть, нам готовила, но с этого дня жду того же самого от тебя. Сама понимаешь, из больницы я этого делать не смогу, а питаться нам всем чем-то нужно будет. Если не умеешь, дочка, ничего страшного – я тебя научу, расскажу, как и что делать. Поверь, под хорошим руководством у кого хочешь борщ или гуляш получатся. Не будем забывать, что с нами в доме живет мужчина, и его нужно кормить, даже если и сами мы могли бы обойтись парой бутербродов.

Давлю вопль возмущения в зародыше и обещаю себе обязательно дать выпустить весь пар, но позже и не при тетке. Подобной радости я ей не доставлю. Натягиваю вежливую улыбочку и говорю:

– Конечно, теть Лена, – та степенно и довольно кивает, но я еще не закончила: – Могу сегодня Виталику принести чего-нибудь после смены в кафе, у нас там часто что-нибудь остается. Кстати, вернусь позже одиннадцати, но вы не волнуйтесь, я благополучно доберусь, меня друг проводит. А еще я маме всегда звоню, как только выхожу из кафе и сразу как домой захожу…

Моя улыбка становится шире и сердечнее по мере того, как меняется выражение теткиного лица. Из самодовольного оно делается возмущенно-оскорбленным, но возразить родственнице мне явно нечего. И это бальзамом ложится на мое угнетенное сердце. Маленькая победа, зато насколько сладкая! И даже конкретный такой недосып не способен сейчас испортить моего настроения.

Кофе пью в комнате. Не хочу проводить с тетей Леной времени дольше необходимого. В новостной ленте в это время – тоска, оно и понятно – все нормальные люди еще спят. Отвечаю на сообщения Лехи, которые со вчерашнего дня так и висят непрочитанными в мессенджере. Он пишет, что скучает, а я честно говорю, что тоже жду его скорейшего возвращения. Спрашивает, как там бабуля, и я подробно расписываю ее состояние. Он пишет всякие милые глупости, которые при других обстоятельствах меня обязательно бы порадовали, и вот их я оставляю без ответа. Зато желаю Кириллу доброго утра. Интересно, предусмотрен за такое отдельный котел в аду?

Кир, скорее всего еще спит, потому как мое сообщение доставлено, но еще даже не прочитано. Кидаю пару сообщений в чат с девчонками, чтобы не зарождать у них подозрений и откладываю телефон. Утренний кофе допит, а до выхода остается еще почти два часа. Вздыхаю и иду в ванную, мыть голову, заодно и волосы красиво уложу, раз уж свободного времени полно. В процессе слышу, как хлопает входная дверь – тетя Лена скорее всего отправилась в больницу – и вздыхаю с облегчением. В ее отсутствие дышать сразу становится легче. Но только до того момента, как в ванную, где я, наклонив голову вниз, сушу волосы феном.

– Какой вид с утра пораньше, – тянет Виталик, любуясь моим задом, обтянутым домашними лосинами.

Широкая футболка задралась из-за позы, в которой я сейчас стою, поэтому вид, выставленный на обозрение наглому братцу и правда должно быть не самый скромный. Резко выпрямляюсь и выключаю фен. Мне до зубовного скрежета не нравится этот тяжелый мужской взгляд. На руках выступают мурашки, несмотря на довольно нагретый воздух в помещении.

– Занято! – рявкаю я и для пущей надежности тяну полу футболки еще ниже.

– А мама где? –как ни в чем ни бывало интересуется братец.

– К бабуле, наверное, уехала, мне-то откуда знать.

– А не рановато? – с подозрением прищуривается он.

Но мне, если честно, совсем не интересно, куда направилась тетка. Свалила – и прекрасно. Поэтому жму плечами и отворачиваюсь к зеркалу, заканчивая диалог. Братец топчется на месте еще