Поединок - Александр Борисович Царинский

части. Александр Васильевич заперся в кабинете и стал перечитывать накопившиеся материалы следствия. На глаза попалась фамилия рядового Ивченко. Это он первым заметил приоткрытую дверь в комнате Кикнадзе и показал ее Яковлеву. Наблюдательный солдат мог, скажем, знать, был ли покойный знаком с Маркиным.

Александр Васильевич позвонил в батальон охраны. Ивченко оказался не в наряде. Вскоре он постучал в дверь. Мельников вытащил из сейфа личные дела Маркина, Чухры и еще нескольких офицеров. Извлек из папок их фотографии.

— Товарищ Ивченко, был с кем-нибудь из этих офицеров знаком Яковлев? Только не торопитесь, пожалуйста.

Ивченко очень внимательно стал просматривать фотокарточки.

— Да. Я видел Федю вот с этим лейтенантом, — он указал на фото Маркина. — В тот день, когда самолет разбился, лейтенант дежурил по стоянке. Они стояли с Яковлевым у караулки и весело говорили.

— А вы не спутали? Именно этот лейтенант?

— Да как же его не узнать? Он же танцор.

Да! Все совпадало. Маркин тогда точно был дежурным по стоянке. «Весело говорили» — значит Яковлев с ним знаком. Вот то маленькое звено, которого не хватало.

В десять Мельников занес Степану Герасимовичу завернутый в газету словарь Крайнина. Показалось, что Волков расстроен.

— Что нового? — хмуро спросил Степан Герасимович.

— О Маркине ни слуху ни духу.

Волков развернул газету, вынул из нее словарь.

— Принес? Хорошо, — положил словарь в ящик стола. Сейчас словарь словно потерял для него интерес. — Александр Васильевич, есть письмо главного инженера ВВС. Катастрофа Шевцовского самолета тщательна расследована. Она могла произойти только по вине летчика. Дано разрешение возобновить полеты на этих, новых машинах.

— Какая ж тут вина летчика?

— Внезапная смерть, — спокойно, как о самом обыденном деле, сказал Волков. — Причина смерти нам примерно ясна.

Волков сел в кресло, полистал странички календаря.

— Сегодня двадцать седьмое. Вылет второго истребителя намечен на седьмое-десятое января. Я заверил полковника Шилова, что вылет будет в срок. Понимаешь, как это важно?

Мельников понимал. Но очень беспокоила сложная ситуация. Со времени катастрофы прошло двадцать дней, а они все топчутся на месте.

— Так. Не будем терять времени, — легонько пристукнул ладонью по столу Волков. — Докладывай!

Мельников вынул из прихваченного с собой чемодана просохшую плащ-накидку и галоши.

— Судебно-биологической экспертизой установлено, что пятна на плаще — кровь и вещество мозга. Кровь совпадает с группой покойного Яковлева. Форма капель крови и мозга подтверждают, что это брызги из раны на голове убитого. Вывод: в плаще и галошах был убийца. Вещи принадлежат Маркину. Преступник — он!

— Категорично, но не основательно. Александр Васильевич! Легче всего взять то, что лежит на поверхности. Покопайся глубже. Ценный клад глубоко прячут.

— Вы до сих пор склонны думать, что Маркин не...

— Ничего не думаю. Хочу иметь неопровержимые доказательства.

— Ладно! Если вы раньше участие Маркина в убийстве ставили под сомнение на том основании, что нет веских улик, то сейчас они налицо.

— Да, что это кровь Яковлева — по совпадению группы допустить можно. Как докажешь, что плащ и галоши принадлежат Маркину?

— А «СОМ»?

— А разве нельзя пристроить «СОМа» на чужих вещах?

Мельников понял, на что бьет Волков. Он прав. Оставалась еще единственная опора, за которую можно было цепляться.

— Ладно. Я установлю это. Но ведь вы сами теперь убеждены, что убийца Маркин. Спрашивается: если он не убийца, зачем ему скрываться? Вот если бы вы не промедлили с арестом...

— Так, так... Ты прав. С арестом я немного опоздал, — Степан Герасимович поднялся с кресла и прошелся по кабинету. Стоит ли выложить ему, почему я с арестом колебался? Пожалуй, нет.

А Мельникову стало неловко за свою несдержанность: взял да выбухнул Степану Герасимовичу заряд неприятной картечи. Ему и так тошно.

— Хорошо, Александр Васильевич! Вина за промедление с арестом на мне. Теперь допустим, что Маркина арестовали. А если под него кто-то подделывается?

— Почему же тогда сбежал Маркин, а не кто-то? Я ожидал этого. Уж слишком по-детски выкручивался. Хоть этот живот... А когда мы взяли на мушку маркера — драпанул! Может, сам же и убрал его.

— Значит, и эту смерть валишь на Маркина?

— Ну, не господь же бог послал в тот двор лыжню.

Волков смерил Мельникова оценивающим взглядом.

— Знаешь, ты, пожалуй, прав. Лыжня действительно принадлежит не господу богу. Однако делать такие выводы пока рано.

— Зачем же тогда ваш вопрос: есть ли у Маркина лыжи?

Волков хитровато улыбнулся:

— На то были свои соображения.

— И у меня свои соображения. Ведь, согласно вашей гипотезе, Яковлев убит человеком, которого он мог допустить к себе. Так?

— Так.

— Таким человеком, думаю, являлся Маркин. Объясняю. Из письма Яковлева стало известно, что он был под Серпуховым. Маркин тоже из Серпухова. Они могли быть знакомы.

— Ишь, куда кинул, — не удержался от замечания Волков.

— Ладно, можно поближе. Сегодня я беседовал с рядовым Ивченко. Он видел, как Маркин весело говорил с Яковлевым. Весело — понимаете? Значит, они знакомы. Ивченко их только раз видел. А сколько раз они могли встречаться без свидетелей?

— Ты опять, Александр Васильевич, хватаешь то, что лежит на поверхности. Клад надо искать не в кошельке. Он может быть набит бумагой... Взять хоть те же лыжи. Согласившись с Три «И», что на них пришла женщина, я спросил, есть ли лыжи у Маркина? Не пророк, но эти лыжи мы скоро найдем.

— Откуда такая мысль? — искренне удивился Мельников.

— Оттуда, что не хватаю попавшиеся под руку соблазнительные факты, а глубоко все анализирую.

Тихий зуммер командирского телефона перебил Волкова. Степан Герасимович снял трубку. Говорил полковник Шилов:

— Степан Герасимович, пригласите Мельникова и зайдите ко мне.

Когда они зашли, полковник Денис Тимофеевич Шилов давал кому-то разнос по телефону:

— Не хочу слышать оправданий. Бросайте на полосу всю технику, но полеты должны начаться в три! — положил трубку. — Садитесь, товарищи!

Волков и Мельников сели.

— Сейчас мне позвонили из Верхнесалтыково. Нашелся Маркин.

— Жив? — невольно вырвалось у Волкова.

— Жив. Он в железнодорожной больнице. Сотрясение мозга и легкое обморожение.

— В сознании?

— Да. По сообщению товарища, что звонил, сотрясение мозга не сильное. Врачи готовы его отдать хоть сегодня.

— Маркин сам пришел в больницу или его подобрали?

— Нашли на обочине дороги без сознания километрах в