Поединок - Александр Борисович Царинский

неделю прибыло много новых людей. Личное дело Маркина лежало сверху. Опять Маркин, подумал Волков. Значит, и он тогда появился в части. Эта фамилия, словно назло, попадалась на глаза. А Зина зашла следом в кабинет и остановилась.

— Хочу спросить вас, Степан Герасимович, правда ли, что он... ну, Семен, сбежал? Его поймали, и он теперь...

— Да, сидит на «губе». За пьянку.

— Я не маленькая, Степан Герасимович, — надула губки Зина. Затаив обиду, вышла.

Степан Герасимович хотел разложить дела на столе, но их оказалось шестнадцать и все не поместились. Пришлось подвинуть кресло и два стула. На него глядело шестнадцать молодых лиц — лейтенанты, капитаны, майор. Некоторых офицеров он видел и знал. Кто же из них «Ураган»?

Больше двух часов Волков изучал документы. Офицеры аттестовывались положительно, но за строками стояли живые люди. Среди них прятался враг.

Пойду методом исключения. Чекист находит листок с фамилиями тех, кто в злосчастный вечер был в штабе. Конечно, в штаб мог проникнуть и кто-то другой, но...

Остаются раскрытыми четыре папки. Маркин, Чухра... Ага, значит и он прибыл в ту неделю? А глаза уже дотошно изучают другую, третью фотографии. Кто же из этой четверки «Ураган»? Палец по привычке массирует шрам. И вдруг... догадка! Быстро, словно кто-то мог вспугнуть ее, Волков лезет за удостоверением личности.

Точно! Есть! Как же раньше не обратил на эту мелочь внимание? Степан Герасимович волновался. Быстро собрал со стола личные дела, оставив только одно. Перечитал все документы, просмотрел через лупу. Все отменно. Не придерешься. Всунул личное дело между другими делами, связался по телефону с отделом кадров, пригласил подполковника Сахарова.

— Владимир Сергеевич, надо всем молодым офицерам срочно перефотографироваться для обновления фотографий на личных делах.

— Извините, товарищ подполковник, но фотографии почти во всех делах, так сказать, честь по чести. У кого непорядок...

— Владимир Сергеевич, я вызвал вас не для дискуссии. Фотографии должны быть готовы послезавтра. Подготовьте приказ.

Когда Сахаров ушел, Волков перечитал показания свидетелей по делу убийства Яковлева. Вот показания Козырева. Перед глазами предстал тот кошмарный вечер. Так вот что означала «минуточка»? Как же меня так ловко обвели? Да, это была вторая «мелочь», ускользнувшая тогда.

Степан Герасимович листал торопливо исписанные Мельниковым листы. Вот показания младшего сержанта Лопахина. И тут обнаруживается «мелочь». Уже третья. В их деле часто, как у рыбака: не клюет, потом разок клюнет... и пошел «таскать».

Мысли бегут торопливо и явно непоследовательно. В движении легче сосредоточиться. Волков поднимается с кресла.

Так... А ведь остался еще один неопрошенный свидетель. Показания Лопахина можно проверить. Что ж, раз родилась версия, надо довести ее до логического завершения. Каждая струна обвинения должна звучать без фальши.

Волков снял телефонную трубку и связался с гауптвахтой, где Мельников вел допрос Маркина. Пригласил чекиста к себе.

— Что показал Маркин?

— Крутится. Мне б еще пару часов...

— Будет и больше, — перебил Волков. — Интересует другое. Можешь в деталях повторить свою версию убийства Яковлева?

— Безусловно. Но прежде главную деталь. Кроме фальшивых документов в кармане куртки у Маркина нашли ампулу с ядом. Ее обнаружили коллеги из Верхнесалтыково. Что в ампуле яд, лаборатория подтвердила час назад. — Мельников сделал умышленную паузу и эффектно спросил:

— Излагая версию, убийцу следует называть мистером Икс или прямо по фамилии?

— Это роли не играет. Не тяни, пожалуйста.

Волков произнес эти слова спокойно, но Мельников приписал спокойствие своей победе. Не торопясь, до тонкости вспоминая хитроумные переплетения своей версии, нарисовал картину убийства.

— Ну, что ж, Александр Васильевич, в основном, неплохо, — одобрил Волков. — Тут, правда, появились определенные вещи, которые требуют тщательной проверки.

— Что же вы хотите еще проверить? Самая ценная проверка — продолжить допрос Маркина.

— Маркин Маркиным, но остался неопрошенный свидетель. И знаешь, кто?.. Капитан Мельников!

— Я? — Александр Васильевич смотрел на Волкова с недоумением.

— А почему бы и нет? Но вначале успокойся, — улыбнулся Волков. — Видишь, как можно ошарашить внезапным нападением. Ну, ладно, не будем время терять. Вспомни, пожалуйста, во сколько позвонил тебе Яковлев?

— Мы как раз собирались с Люсей в кино. Ага... Было без пятнадцати восемь.

— Это точно?

— Ну, как сказать? Мои часы обычно идут точно.

— Хорошо. — Волков извлек из блокнота листок с записью «предсмертной речи» Яковлева. — Прочитай, пожалуйста, вслух примерно с той скоростью, как велся разговор с солдатом. — Завел секундомер и, нажав головку, скомандовал: — Пошел!

Когда Мельников замолчал, секундомер показал пятьдесят шесть секунд.

— Ясно. Будем считать — минута, — сказал Степан Герасимович. — Помнится, Александр Васильевич, ты докладывал, что после крика Яковлева трубка долго молчала. Сколько, примерно, по времени?

— Минуты три, четыре.

— Так... Хорошо. — Волков что-то записывал. — Выстрелов во время этой паузы из трубки не слышал?

— Нет. А вот треск, шум... да!

— Треск и шум ты услышал сразу или попозже?

Александр Васильевич задумался. Да, вначале трубка глухо замолчала, но почти тут же на том конце провода сильно затрещало, словно там что-то ломали. Преступник ломал окно, чтоб скрыться. Но зачем Волкову все эти повторения? Это и так ясно из показаний Козырева. Выстрелы я тоже слышать не мог. Они прогремели без пяти восемь, как показал Лопахин. Правильно. Показания Козырева и Лопахина сходятся.

— Да. Треск послышался почти сразу.

— Не вспомнишь, когда телефонистка тебе ответила, что трубка у Яковлева не положена, треск еще слышался?

— Отлично помню. Шум и треск были сравнительно недолго. Я тарабанил по рычагам, а трубка мертво молчала.

— Отменно. Это как раз и надо, — резюмировал Волков.

Мельников старался угадать ход его мыслей, но не мог.

— Может быть, поделитесь, с чем связаны ваши вопросы?

— С проверкой имеющихся данных. — Волков что-то снова записывал, высчитывал, а Мельникова так и подмывало быстрее вырваться на допрос к Маркину. Словно разгадав его мысли, Степан Герасимович прервался от своих арифметических дел:

— Александр Васильевич, излагая сейчас версию убийства, ты назвал убийцей Маркина и, рассудительно проследив за ходом событий, прикинул, что для операции убийце потребовалось десять минут. Это время проверялось имитацией или?..

— Время названо примерно.

— Примерно?! А говорил с таким апломбом, словно шаг за шагом за преступником с секундомером шел. — Степан Герасимович был недоволен. Посмотрел на Мельникова в упор. — Вот что, капитан Мельников, в последний раз прощаю подобные