До конца времен. Сознание, материя и поиск смысла в меняющейся Вселенной - Брайан Грин

Свобода воли

Мало кто из нас гордится тем, как наша поджелудочная железа вырабатывает трипсин или как тройничный нерв и связанная с ним нервная сеть вызывает чихание. Мы не испытываем личной заинтересованности в наших анатомических процессах. Если спросить меня, кто я такой, я обращусь к мыслям, ощущениям и воспоминаниям, которые могу увидеть мысленным взором или расспросить внутренним голосом. У каждого поджелудочная железа вырабатывает химотрипсин и чихает тоже каждый, но мне нравится считать, что есть некое глубокое, полное, сущностное «я» в том, что я думаю, чувствую и делаю. В это интуитивное представление вплетена вера настолько всеобщая, что многие из нас никогда над ней не задумываются: мы обладаем волей, которая свободна. Мы независимы. Мы сами принимаем решения. Мы — единственный источник своих действий.

Но так ли это?

Этот вопрос породил больше страниц философской литературы, чем, наверное, любая другая головоломная загадка. Примерно 2000 лет назад экономное мировоззрение Демокрита, в котором были только атомы и пустота, было провидческим поклоном в сторону единства природы, отказом от капризных прихотей богов в пользу незыблемых законов. Но в любом случае — контролируется ли наше поведение Божественной силой или физическим законом — нам остается только спросить: где здесь место для действий по свободной воле?4 °Cтолетием позже Эпикур, отвергавший Божественное вмешательство, сетовал на то, что научный детерминизм душит свободную волю. Если допустить, что боги имеют власть, то существует, по крайней мере, шанс, что наше преданное поклонение им может быть вознаграждено дарованием свободы. Но природный закон, нечувствительный к лести, не способен ослабить вожжи. Чтобы разрешить эту дилемму, Эпикур вообразил, что время от времени атомы спонтанно совершают случайную девиацию, что позволяет им обмануть свою законную судьбу и разрешает будущее, не определяемое прошлым. Это, безусловно, творческий ход, но далеко не каждый счел случай, произвольно введенный в законы природы, убедительным источником человеческой свободы. Так что на протяжении последующих веков проблема свободы воли продолжала портить настроение целому пантеону уважаемых мыслителей — Блаженному Августину, Фоме Аквинскому, Томасу Гоббсу, Готфриду Лейбницу, Давиду Юму, Иммануилу Канту, Джону Локку и дальше, через ряд поколений, слишком длинный, чтобы перечислять, и включающий в том числе многих из тех, кто сегодня размышляет над подобными вещами на философских кафедрах всего мира.

Приведем современный вариант рассуждения, подрывающего представление о свободе воли. Ваш опыт — и мой тоже — подтверждает, кажется, что мы влияем на ход развития событий посредством действий, которые отражают наши свободные мысли, желания и решения. Тем не менее, оставаясь на физикалистских позициях, не будем забывать, что вы и я — не что иное, как совокупность частиц41, поведение которых полностью управляется физическим законом. Наш выбор есть результат того, что наши частицы движутся тем или иным способом по нашему телу. И все движение частиц — будь то в мозге, в теле или в бейсбольном мяче — управляется физикой и потому полностью зависит от математического диктата. Уравнения определяют сегодняшнее состояние наших частиц на основании их вчерашнего состояния, и никто из нас не в силах обойти математику и свободно сформировать, или задать, или изменить законный ход вещей. В самом деле, если отследить эту цепочку еще дальше в прошлое, то Большой взрыв — источник всех частиц и их поведение на всем протяжении космической истории диктуется не подлежащими обсуждению бесчувственными законами физики, которые определяют структуру и функцию всего сущего. Наше ощущение индивидуальности, ценности и достоинства опирается на нашу независимость. Но перед лицом непреклонности физического закона независимость исчезает. Мы всего лишь игрушки, которые бросают то туда, то сюда бесстрастные правила космоса.

Следовательно, центральный вопрос заключается в том, существует ли какой-либо способ избежать такого очевидного растворения свободной воли в движении зависимых частиц. Найти его пытаются многие мыслители. Некоторые отреклись от редукционизма. Хотя многочисленные данные подтверждают наше глубокое понимание законов, управляющих отдельными частицами (электронами, кварками, нейтронами и т. п.), но, может быть, когда сотня миллиардов миллиардов миллиардов частиц объединена в человеческое тело и мозг, фундаментальные законы микромира уже не управляют ими или, по крайней мере, не управляют полностью. И возможно, считают представители такого направления мысли, это разрешает на макроскопических масштабах явления — в первую очередь свободную волю, — которые законы микромира запретили бы.

Следует признать, что никто и никогда не проводил математические исследования и не пытался предсказывать законопослушное поведение частиц, составляющих человека. Сложность математики при этом вышла бы фантастически далеко за рамки наших самых продвинутых вычислительных возможностей. Даже с предсказанием движения куда более простого объекта, такого как бильярдный шар, у нас может ничего не получиться, поскольку небольшие неточности в определении начальной скорости и направления движения могут экспоненциально усиливаться при рикошетах от бортов. Так что я говорю сейчас не о предсказании вашего следующего движения. Я говорю о существовании законов, управляющих вашим следующим движением. И хотя вычисления превосходят наши нынешние возможности, у нас никогда не было ни малейшего математического, экспериментального или наблюдательного указания на то, что контроль, который осуществляют эти законы, хоть в чем-то неполон. Конечно, при согласованном движении громадного числа микроскопических составляющих могут возникнуть неожиданные и весьма внушительные явления — от тайфунов до тигров, — все данные свидетельствуют о том, что, будь мы в состоянии просчитать математику движения таких больших групп взаимодействующих частиц, мы могли бы предсказать их коллективное поведение. Поэтому, хотя логически можно себе представить, как когда-нибудь обнаружится, что совокупность частиц, составляющих тело и мозг, свободна от тех правил, которым подчиняются неодушевленные совокупности, такая возможность идет вразрез со всем, что наука выяснила на сегодняшний день о механизмах функционирования окружающего мира.

Другие исследователи ставят на квантовую механику. В конце концов, классической физике изначально присущ детерминизм: обеспечьте математический аппарат классической физики — уравнения Ньютона — точными данными о координатах и скоростях всех частиц в любой отдельно взятый момент, и уравнения сообщат вам их координаты и скорости в любой момент в будущем. При такой строгости, притом что будущее полностью определяется прошлым, откуда может взяться пространство для свободной воли? Состояние ваших частиц прямо сейчас, когда вы читаете эти слова и обдумываете эти идеи, было определено их конфигурацией задолго до того, как вы вообще родились, и поэтому, разумеется, не может быть результатом вашего свободного выбора. Но в квантовой физике, как мы видели, уравнения предсказывают только вероятность того, как будут обстоять дела в произвольный момент в будущем. Вводя элемент вероятности — шанс, — квантовая механика, кажется, образует современный и экспериментально обоснованный вариант девиации Эпикура, ослабляющей натяжение детерминистских вожжей. Однако приблизительные словесные выражения могут быть обманчивыми. Для квантово-механической математики — уравнения Шрёдингера — детерминизм так же характерен, как и для математики классической Ньютоновой физики. Различие в том, что если Ньютон берет на входе состояние мира сейчас и выдает уникальное состояние для мира завтра, то квантовая механика берет на входе состояние мира сейчас и выдает уникальную таблицу вероятностей для состояния мира завтра. Квантовые уравнения раскладывают будущее на множество возможных вариантов, но при этом детерминированно высекают вероятность каждого из них в математическом граните. Как и Ньютон, Шрёдингер не оставляет места для свободной воли.