Не рассказывай - Ольга Вечная

В ответ его ладонь с хлопком прижимается к моей промежности. Я не ожидала, делаю резкий вдох и воздухом захлёбываюсь. Денис перебирает пальцами, лаская половые губы. Я двигаюсь навстречу его ладони. Это безумно приятно. В следующее мгновение он входит в меня сразу двумя пальцами, и я громко всхлипываю. Денис ловит мой стон ртом.

— О да, — шепчет. — Хорошо, да? — И начинает трахать меня рукой. Быстро, жадно.

Я обнимаю его за шею сильно-сильно. Он же — просто скала. Стоит молча. Имеет меня грубее, чем я привыкла, но остановить его нет никаких сил. Хочу, чтобы делал так ещё. Пусть будет ещё.

Я по-прежнему мокрая, капли воды после душа испаряются, и мне становится холодно.

При этом я возбуждена. И прижимаюсь к Денису. Прошу тепла. Очень. Я так сильно в нём сейчас нуждаюсь, что самой страшно от степени своей открытости.

Внизу живота рождается тот самый особый жар, который кружит голову и требует разрядки. Я послушно чуть шире раздвигаю ноги, давая ему больше доступа. А сама глажу его шею. Крепкие плечи, твёрдую грудь.

Он имеет меня рукой.

Я закрываю глаза и начинаю стонать от удовольствия. И предвкушения. Не знаю, что он сделает дальше. Как возьмёт меня. Неизвестность волнует.

Денис резко забирает руку, подносит её к моему лицу. Проводит языком по пальцам, они влажные. Я повторяю движение и облизываю его палец. Потом второй. Потом веду языком по ладони. Я больше не могу ждать. Обхватываю его член, сжимаю, двигаю ладонью вверх-вниз. На головке влажная капля. Под действием порыва приседаю на корточки, а потом и вовсе встаю на колени.

Беру у него в рот. Я стою в той самой ванной, которой ужасалась в первую нашу ночь. На коленях перед ним. И с удовольствием сосу его член. Помогаю себе рукой. Член твёрдый, красивый. Мне вкусно.

Денис кладёт ладонь на мою голову, стягивает волосы.

Я безумно возбуждена, и мне по-прежнему холодно. Дрожу то ли от первого, то ли от второго. То ли от всего вместе.

Он начинает двигать бёдрами, и когда его возбуждение приближается к максимуму, Денис отстраняет меня, рывком поднимает за плечи и подталкивает к стиральной машинке. Я полупьяная, я хочу его адски. Ноги плохо держат. Упираюсь ладонями в машинку и опускаю голову, когда Гончаров прижимается пахом к моим ягодицам. И медлит. Он сзади — большой, возбуждённый. Мой.

Я выгибаюсь, подставляясь, жалобно упрашивая его.

Послушная, податливая. Его. Он медлит, медлит. Тискает мои бёдра, ведёт ребром ладони вдоль позвоночника. Мне холодно. Я оборачиваюсь и в этот момент чувствую бесцеремонное вторжение. Сжимаю зубы, чтобы не закричать от удовольствия. Ему там влажно, и он сразу переходит на яростный темп. Трахает меня с громкими шлепками и низкими стонами. Как какую-то блть, не заслуживающую капли нежности. Как вещь, как куклу или игрушку. И это возбуждает особенно сильно. От мысли о полном подчинении мужчине и его силе мозг плавится.

Я беззвучно губами шепчу:

— Ещё. Ещё. Трахай меня так.

Он не слышит этого — просто трахает. Обхватывает мою грудь, сжимает её сильно, до боли, и продолжает. Сейчас его ничего не стесняет и не сдерживает.

Мне хорошо, наслаждение на части рвёт. Внутри горит, кожа пылает — не дотронуться. Только ему можно. Внутри всё вибрирует. Едва его пальцы прижимаются к клитору, я, уже почти готовая, сразу кончаю. С каждым толчком умирая от остроты нашей близости. Каждый спазм будто души касается. Я достигаю пика и срываюсь куда-то вниз, в пропасть, теряя себя. Чтобы через минуту прижаться к Денису и наконец согреться. Его сперма течёт по моим ногам. Низ живота потягивает. На груди красные следы от его пальцев. На бёдрах, наверное, тоже, я чувствую их.

Денис обнимает меня в ответ.

Мне тепло, но при этом немного страшно. Разве я смогу теперь прожить без этого тепла? Гончаров целует меня в лоб. Потом берёт мою руку, чуть наклоняется и целует зажившее запястье.

— Моя девочка, — констатирует спокойно.

Я молча киваю. Обескуражена, сломлена, удовлетворена.

Кажется, спесивый мальчишка только что в очередной раз самоутвердился в новой роли.

Утром мы оба просыпается рано. У Дениса привычка: в шесть подъём, во сколько бы ни лёг. Его способность чувствовать себя бодро после четырёх часов сна рождает внутри зависть с лёгким налётом раздражения. Мы долго обнимаемся, я лежу то на его плече, то на груди. Вдыхаю аромат кожи, наслаждаюсь теплом и твёрдостью его тела. Он прижимает меня к себе, трогает, гладит. Потом смиряется с тем, что я ни за что не пошевелюсь в ближайшие полчаса, встаёт и идёт делать зарядку. Судя по звукам, он подтягивается, потом отжимается.

Моется в душе.

Когда в семь утра я, закутавшись в простынь, выплываю в коридор, Денис уже готовит завтрак.

— Я на тебя яичницу жарю. Доброе утро, — голос звучит бодро и немного радостно.

Я улыбаюсь в ответ.

— Доброе. Спасибо! — Поворачиваюсь в сторону ванной.

— Эй! — окликает Дэн. — Подошла и поцеловала любимого мужчину, — указывает пальцем на свою щёку.

— Погоди, умоюсь только.

— Сейчас же, — командует. — Подошла и поцеловала.

— Неа.

— Тогда я щас подойду и вые*у.

Ну ничего себе заявочка!

— Ругаться хватит! Хамло!

Сама по глазам вижу, что не шутит. Делает шаг вперёд.

Я ойкаю и срываюсь бежать. Денис моментом включается в игру, стартует с места и догоняет.

Я кричу и визжу, пытаясь удрать и спрятаться. Он настигает меня в комнате. Прижимает к стене, подставляет щёку. Я упрямлюсь, но вскоре сдаюсь и целую его. После чего Денис закидывает меня на плечо и несёт, как трофей.

— Ну-ка пусти! — кричу я сквозь смех и слёзы.

— Слушаться будешь в следующий раз, коза, — отвечает ну совершенно довольным голосом.

Из города мы выезжаем в начале девятого. Денис на позитиве. Кажется, он рад, что я согласилась составить ему компанию. Я же практически не волнуюсь, мне просто любопытно посмотреть на его семью.

По пути Денис рассказывает, что его отчим, Семёнов Александр Артёмович, работает вахтовым методом, хорошо зарабатывает, но и дома бывает в лучшем случае шесть месяцев в году. Поэтому по возможности пару раз в месяц Дэн мотается в соседний город, чтобы помочь. Сейчас отчим дома, но и дел накопилось немало.

Также я узнаю, что Семёнов предлагал и даже настаивал устроить Дениса к себе на север, но охрана — это не то, о чём мечтает Гончаров. Мой боец не видит там перспектив. Он у меня за мир и хочет его себе. Желательно весь. Мне нравятся его амбиции. Наверное, они, в общем-то, и делают его таким, какой он есть. Его универсум. Ведь, по сути, в двадцать два года, кроме планов, спеси и агрессии, больше ничего и нет за душой.