Отец поневоле - Дина Данич

Платон заходится плачем, когда я накрываю его своим телом, прикрывая, сама не зная от чего. А в следующий момент плечо и бок обжигает огнем. Вскрикиваю, дергаясь вперед. Единственная мысль в голове — не придавить сына! Нельзя! Кое-как одной рукой сгребаю того и увлекаю под шезлонг и уже готовлюсь к тому, что снова почувствую боль, но ее все нет и нет. Наваливается странная слабость, а где-то слышатся голоса. Фокусирую взгляд на Платоне — тот в слезах и так жалобно плачет, что внутри все сжимается. Но я не могу пошевелиться, потому что рука просто не слушается.

— Полина… — раздается где-то позади, но я не могу отреагировать. В глазах начинает темнеть, и до самого последнего мгновения я смотрю в лицо сыну.

Только бы с ним было все хорошо…

Никас с утра пораньше рвется в бой. И я его отчасти понимаю. Все же “АдамКорп” — его детище. Его и его отца. Да, так вышло, что он сделал свой выбор и остался с Евой. И судя по довольному лицу не жалеет об этом. Хотя и скучает.

Мы проходимся по основной документации, и когда разговор доходит до контракта с Емельяновым, Ник вдруг стопорит.

— Погоди, а с ним-то уже подписали?

— Нет. Все как-то не складывается. А тут еще и некоторые детали всплыли.

— Не понял, что именно?

Вкратце пересказываю о роли Емельянова в судьбе Полины, а также про его связь с Осмоловым.

— Охренеть у вас тут замес, — выдает брат. — И что думаешь? Контакт принесет выгоду, но…

— Но?

— Но, откровенно говоря, слышал я про этого Емельянова не самые лестные отзывы.

Киваю, соглашаясь.

— Так-то да, но компании это будет очень выгодно. Хотя знаешь, морально я готов отказаться от сделки.

Ник понимающе ухмыляется.

— Дай угадаю, как только нашлась Полинка, передумал?

— Если понимаешь, чего спрашиваешь? — ворчу на него.

— Да ладно тебе. Но если интересно мое мнение — к черту контракт. Семья важнее.

Мне действительно важно было услышать это. Потому что “АдамКорп” для меня стало своего рода спасением после развода. И относился я к этой компании куда трепетнее, чем к отцовской.

— Спасибо… — меня прерывает звонок мобильного. Мама. — Погоди, отвечу. Да, мам?

— Назар, срочно домой. У нас ЧП.

— Что именно? — резко спрашиваю, направляясь к дверям. Ник провожает меня удивленным взглядом, а затем шагает вслед.

— Полина, она… Ее подстрелили. Врачи пока мало что говорят, но ее отвезли в клинику.

— ЧТО?! А Платон?

— Не пострадал.

— Ясно. Скидывай адрес. И присмотри за сыном.

Убираю мобильный и практически бегом выбегаю из задния. Торможу только возле машины, когда брат мешает открыть дверь.

— Ключи давай, — требует он.

— Мне некогда!

— Ты в таком состоянии за руль сядешь зачем? Давай, поехали.

Благодарно киваю и больше не спорю.

— Что случилось? — спрашивает Никас, когда выезжаем с парковки.

— Мама сказала, в Полину стреляли. Черт, я даже не спросил, сколько раз и почему охрана допустила это…

В груди бахает так, что я едва сдерживаюсь. До меня начинает в полной мере доходить новость — подстрелили. То есть выстрелили, и Полина теперь…

Жмурюсь, пытаясь собраться с мыслями. Нельзя раскисать. Не сейчас.

Первая мысль — Ржевцев добрался. Вторая — Емельянов постарался. Но сейчас даже не это самое главное. Куда важнее узнать, что с Полей.

— Ясно. В клинику? — киваю.

Адрес мать скидывает оперативно, и мы, нарушая все мыслимые правила, оказывается там уже спустя полчаса.

Наверное, я выгляжу как-то чересчур дико, раз меня без слов и возражений сразу отводят на нужный этаж, предварительно упаковав в халат и бахилы.

— Идет операция, ждите. — Вот и все чего я смог добиться.

— Сядь, — говорит Никас. — Нужно подождать.

— Как? — беспомощно выдыхаю. — Как просто подождать? Она же там, Ник, одна, на столе, и, черт знает, что с ней делают, сколько у нее ранений…

В горле пересыхает, и впервые чувствую влагу на глазах.

— Ты нужен ей сильный. Давай, брат, соберись. Пока она там, нужно решить остальные вопросы — не закрывать же глаза на то, что произошло.

— Да ты прав.

Я уверен, что отец уже в курсе случившегося. Поэтому для начала связываюсь с Олегом. То реагирует четко и по делу.

— Понял, принял. Дай мне полчаса. Все выясню.

— Я думаю, что Емельянов может быть причастен, — успеваю вставить в разговор.

— Проверю.

И все.

После все же набираю отца. Тот в тихом бешенстве — это чувствуется по голосу. Если коротко, то в охране и правда брешь. Единственное, что ясно — работал очень хороший профи. Такое далеко не каждому под силу. Ну, и наводка явно была. Повезло, что один из охраны среагировал довольно быстро. Даже слишком. Так что серьезных ранений никто не получил. Ребенок в порядке, только напуган. Полина — в больнице, но жизненно важных органов не задето.

Коротко, сжато и по делу.

— Ты же говорил, у тебя лучшие парни, — все же не удерживаюсь в конце.

— Разберемся, — цедит отец.

Я мечусь, словно лев в клетке. Да, я помню, что жизненно важного ничего не задето. Что операция не сверхсложная. Но все равно не могу. Просто не могу перестать волноваться за нее. У нас ведь только все наладилось. Только-только все пошло в гору, столько планов было, и что в итоге?

Как я так облажался, что не обезопасил свою семью? Положился на заверения отца, а должен был сам перепроверить всех и вся!

Когда хирург, наконец, выходит в коридор и спрашивает кто родственник Полины, двигаюсь вперед.

— Как она?!

— Тише. Вы кто?

— Муж!

— Все прошло успешно. Ничего критично, но восстанавливаться вашей жене придется долго. Ей повезло — задето только плечо навылет и вскользь левый бок. Фактически, царапина.

Пружина, заведенная внутри, чуть ослабляет свой напор, и я хотя бы могу вдохнуть.

— Можно ее увидеть?

— Сейчас она в реанимации. Если так неймется, дождитесь, пока переведут. Но недолго! Ей нужен покой!

— Хорошо, спасибо, — благодарно киваю и практически падаю на диван, стоящий неподалеку.

— Видишь, все хорошо, — говорит Ник, усаживаясь рядом.

— Я мог ее потерять… Черт, ты понимаешь? В нее стреляли! Это ведь не шутки!