Московский принц для Золушки - Наталия Миронина

– Она – стильная. Очень стильная женщина. И совершенно не удивляюсь, что отец Дэна обратил на нее внимание. – Тата вдруг сообразила, что сказала бестактность.

– Брось, – рассмеялась Кошкина, заметив, как покраснела подруга, – все давно уже зажило. Причем у всех.

– Ну, слава богу. Кстати, отца вашего я почти не знаю – вот только на открытии галереи виделись, поэтому сложно сказать, может, характером Денис больше на него похож.

– Они похожи цветом волос, любовью к прямоте и нелюбовью к лукавству. Ну, впрочем, я же тебе это уже сказала.

– Да, – как-то замялась Белозерова.

– Да, надо все сказать. Тата, не тяни. Обязательно все расскажи Собакину. И про Рябцева, и про платье свадебное… ну, сама понимаешь.

– Конечно, – кивнула Тата. – У меня два важных дела – разобраться с Рябцевым и все рассказать Собакину.

Маша Кошкина серьезно посмотрела на подругу:

– Не знаю, что ты там с Рябцевым затеяла, но с Денисом поговори обязательно.

На следующий день Тата еле дождалась обеденного перерыва. Как только коллеги разбежались по кафе, Тата набрала номер Рябцева:

– Геннадий Петрович, очень надо поговорить. Только в каком-нибудь тихом месте.

Рябцев Тату понял как надо, и уже через десять минут они сидели у него в машине.

– Мы отъедем к парку. Там уж точно никто нас не застукает, – предложил Гена.

– Да, – кивнула Тата и добавила: – Вопрос ерундовый, на пару минут.

– Слушаю тебя.

Рябцев припарковал машину, сел вполоборота и внимательно посмотрел на Тату. А та сидела и не могла решиться на то, что планировала всю ночь. Не могла решиться, потому что, оказавшись в одной машине с Рябцевым, вспомнила все, что совсем недавно между ними было. И еще этот знакомый запах мужской туалетной воды.

– Я слушаю тебя, – как-то по-особенному сказал Рябцев, и Тата с ужасом подумала, что он ее сейчас поцелует и она не сможет воспротивиться этому.

– Гена, – сказала Белозерова, готовая сию минуту выскочить из машины, – Гена, вот, это твои деньги. Твоя часть, которую ты потратил на свадебные приготовления. Я все посчитала, да и чеки же у меня остались, квитанции там всякие. Так что не сомневайся.

Тата положила конверт с деньгами. Рябцев не шелохнулся.

– Зря ты так, – наконец сказал он.

– Нет, это не зря. Это честно.

– Зря ты так поступаешь, – повторил Рябцев.

– Да нет же… Не зря… Это простая математика…

– Зря ты выходишь замуж. Я же правильно все понимаю? – сказал Рябцев, словно не слыша ее.

Тата опустила плечи, а в душе у нее заскребли кошки.

– Что я должна делать, по-твоему? Гадать, почему ты так поступил? Ждать, пока ты соизволишь объяснить что-либо? А может, ты предлагаешь оставить все как есть? И будем мы с тобой жить – вроде муж с женой, вроде бы нет! Пойми, мне же не штамп в паспорте нужен, мне уверенность была нужна. А ее нет. Я шла словно по мокрому песку. Знаешь, какое я сопротивление чувствовала? И, самое главное, я до конца не была уверена, что ты будешь на моей стороне.

– Я не мог быть на твоей стороне.

– Я подозревала это.

– И на стороне мамы я тоже не мог быть. Я тебя любил. И сейчас люблю. Но, понимаешь, меня поставили перед выбором. И я не смог… Я вообще не знаю, кто бы смог в такой ситуации достойно выйти из положения. Я выбрал покой и здоровье мамы.

– Так вот из-за чего.

– Да, она не ставила мне условия, она вообще ничего не говорила. Она просто заболела. Понимаешь, я не мог смотреть на то, что с ней происходит.

– Ты уверен, что с ней что-то происходило? – улыбнулась Тата, у нее все кипело внутри. Она ни минуты не сомневалась, что Таисия Николаевна по-прежнему мастерски манипулирует сыном.

– Перестань, ты же хорошая и добрая. Зачем же так?

– Именно потому, что я хорошая и, главное, добрая, ты со мной так и поступил. А была бы я стерва, то ты бы смог с мамой договориться. Прощай, Рябцев.

Тата выскочила из машины и помчалась в сторону работы. Ей казалось, что давно, все давно позади – и эти обиды, и эти разговоры, и вообще все, что связано с фамилией Рябцев. Но оказалось, что это не так. Самолюбие ее было уязвлено, и она никак не могла взять себя в руки и успокоиться.

В отдел она вошла немного успокоенной. Но бдительная Елена Федоровна мельком взглянула в ее сторону и тихо сказала:

– Поделом ему. Нечего разбрасываться.

Тата не могла не улыбнуться – женская солидарность иногда выше склок и дрязг.

Загс – территория заблуждений. Все пришедшие туда так или иначе рано или поздно соглашаются с этим утверждением. Те, кто только собирается связать себя узами брака, заблуждаются относительно незыблемости чувств. Те, кто пришел разводиться, заблуждаются относительно конца отношений. Ибо бывшие узы, шлейф чувств, чужие привычки, ставшие твоими собственными, будут преследовать бывшую пару еще очень долго. Те же, кто приходит в загс за справками, заблуждаются, что получат быстро и без проблем.

Тата отлично помнила ту тетеньку, которая принимала у них с Рябцевым документы. Тетенька имела на лице понимающую улыбочку – мол, пришла провинциалка (Тата) окольцевать видного и солидного москвича (Рябцев). Тата тогда сразу напряглась, насупилась и стала вести себя по-дурацки. Даже Рябцев потом удивился. Сейчас перед Татой стояла совершенно невозможная задача – сделать так, чтобы можно было подать заявление с Собакиным и при этом сохранить старую дату. Как подойти к этой проблеме деликатно, Тата пока не знала.

В холле загса была очередь. Выглядела она забавно. Молодожены, хихикая, заполняли нужные формы, ошибались, комкали бланки и ежеминутно целовались. Две дамы меняли фамилии и рассказывали друг другу о причинах этого шага.

– Она, эта его бывшая, будет носить его фамилию, а я – дура такая, оставлю свою прежнюю?! – говорила одна.

– А что же не взяли, когда бракосочетались? – удивилась вторая.

– Говорю же, дура! – отозвалась первая.

Но самое душераздирающее зрелище являли собой те, кто пришел подать заявление на развод. Тата с ужасом и смятением увидела в глазах этих людей смущение, раздражение и злость. Все эти эмоции каким-то образом могли сочетаться. Они когда-то были так же счастливы и беззаботны, как та влюбленная пара, которая за поцелуями никак не могла заполнить нужные бумажки. Они приходили сюда, полные надежд и, как теперь оказывается, заблуждений. Тата подумала, что самое ужасное для этих людей было не сохранить тепло. Здесь, сейчас они выглядели обмороженными – казалось, их тела при нечаянном столкновении будут издавать ледяной звон. «Избави бог от такого!» – подумала Тата. Тут подошла ее очередь.

– Я слушаю вас, – в окне была та же тетка. Тата попыталась определить, помнит ли она ее, но тетка произнесла: