Мальчики в лодке - Дэниел Джеймс Браун

Девять парней в лодке второкурсников были уверены, что Албриксон в своей речи говорил о них. Они поменяли свою мантру «М-В-Л» на «М-В-Б». Когда их спрашивали, что это значит, они отвечали: «Машем веслами быстрее». Но это была ложь. Это значило «Мы в Берлин». Это стало секретным кодом, олицетворявшим их амбиции. Но на доске они все еще числились под номером четыре или пять, что бы они там ни кричали на воде. И Албриксон, во всяком случае, при всех, в те дни, казалось, уделял больше внимания другим ребятам. В особенности он взял за правило в последующие несколько недель говорить всем журналистам, с которыми встречался, о больших перспективах потенциального загребного весла университетской команды, парня по имени Бруссэ С. Бек-младший. Отец Бека был заведующим в культовом универмаге «Бон Марше» и ярым оппонентом трудовых организаций, который был известен тем, что нанимал шпионов, проникавших под прикрытием в профсоюзы и докладывавших ему о положении дел. Он также в свое время был выдающимся загребным в команде Вашингтона, а позже – председателем Коллегии гребных стюартов в Вашингтоне. Его отец был одним из самых известных первопроходцев и основателей Сиэтла, который когда-то давно одним из первых разбил свой участок в черте городского парка Равенна, к северу от университета. Все деловое сообщество города и многие выпускники очень хотели видеть молодого Бека загребным в университетской команде Вашингтона. Может быть, он обладал потенциалом, о котором говорил Албриксон, а может, и нет, но, без сомнения, он был таким парнем, которых тренеры любят держать рядом, просто чтобы влиятельные выпускники были счастливы. Джо, пожалуй, единственный заметил это. Бек явно был одним из тех парней, которым не приходилось беспокоиться о деньгах или о чистой одежде. Джо спрашивал себя, беспокоится ли Бек вообще о чем-нибудь.

План Албриксона, по которому парни быстро должны были прийти в боевую форму, начал разваливаться прямо со следующего дня после фееричной речи. Следующий заголовок «Дейли» рассказывал историю их неудачи, по крайней мере, ее начало: «Вашингтонская команда звенит сосульками на веслах». Погода с конца октября была дождливой и ветреной, а теперь в Сиэтле становилось все холоднее и холоднее. В ночь после речи Албриксона холодные и очень сильные северные ветра налетели на Пьюджет-Саунд, выкатывая холодные волны на берега озера, аж на два квартала в глубь Сиэтла, на пляже Алки и по всей береговой линии на западе. За следующие несколько дней температура упала до минус десяти градусов, легкие снегопады превратились в небольшие метели, которые через какое-то время стали полноценными снежными буранами. До середины января пурга бушевала почти постоянно. Так же как и осенью, Албриксону пришлось держать свои команды в тепле лодочной станции день за днем. В лучшем случае он выпускал ребят на залив, чтобы они поплавали туда-сюда быстрыми и короткими спринтами, и парни гребли до тех пор, пока руки не коченели так, что не могли удержать весла. Эл никогда бы в этом не признался, но он наверняка жалел, что у него нет гребных тренажеров для помещения, которые были у команд на востоке. Их парни по крайней мере работали веслами, пока его мальчишки толпились на станции, разглядывая в окна самый лучший в мире водоем для гребли.

Из-за того, что погода ухудшалась, набор первокурсников Тома Боллза быстро уменьшился, и из 210 человек, которые пришли осенью, 14 января на станцию вернулись только 53. К середине января «Дейли» отметил: «Еще несколько дней метелей, и у Тома Боллза не останется людей для команды первокурсников». Боллз, однако, казался невозмутимым. «В командном спорте не обязательно сокращать команду», – заявлял он. И хотя Боллз об этом не говорил открыто, он прекрасно знал, что у тех немногих ребят, кто продолжал приходить на тренировки, были выдающиеся таланты. Он на самом деле начинал думать, что сможет собрать команду первокурсников, которая будет превосходить команду прошлого года.

К концу января, когда снег наконец-то превратился в дождь, вся территория университета превратилась в болото, – в 532 акра слякоти. Больница была настолько переполнена студентами, страдающими от простуды, гриппа и пневмонии, что там не осталось свободных кроватей, а прибывавших больных студентов укладывали на койки в коридорах. Албриксон снова выпустил все пять команд – претендентов на позицию университетской сборной на воду, к ветру и дождю.

Соперничество, которое немного поутихло, пока они сидели в лодочном домике, на воде переросло в полномасштабные битвы. Двадцать четвертого января в «Дейли» вышла статья, которая усилила их вражду. Под большой фотографией Джо вместе с остальными второкурсниками на борту «Город Сиэтл» надпись гласила: «Они мечтают о Поукипси и Олимпийских играх». В подзаголовке автор писал: «Тренера Албриксона радуют успехи в этом году прошлогодних чемпионов в гонке первокурсников». Парни из прошлогодней команды основного состава были вне себя. Уже несколько месяцев они видели, что Албриксон потихоньку отдает предпочтение молодым мальчишкам, но это не было так явно. Теперь заявление было сделано, открыто и четко написано черным по белому, чтобы они, их друзья, и хуже всего, их девушки, прочитали это. Судя по всему, их отодвинут в сторону и унизят таким образом, и все ради драгоценных второкурсников Албриксона.

У одного из парней в лодке второкурсников, Боба Грина, была привычка из-за волнения кричать и подбадривать членов своей команды во время гонки. В некотором роде это было нарушение протокола, так как обычно только рулевому разрешается говорить что-то в лодке, и эта привычка могла мешать счету гребков, особенно во время гонки. Но год назад это, казалось, им только помогло, и Джордж Морри, рулевой команды второкурсников, спокойно смирился с этим.

Однако эти крики выводили из себя некоторых старших ребят из других лодок, особенно Бобби Мока, смышленого маленького рулевого лодки, которая только недавно начала формироваться, одной из лучших команд второго состава. Когда в феврале экипажи начали соревноваться друг с другом за статус в университетской программе, Мок поначалу все больше и больше раздражался из-за поведения Грина. Но скоро он понял, что может использовать его привычку ради своей выгоды. Когда его лодка приближалась вплотную к судну второкурсников, Мок тихонько нагибался к своему загребному и шептал:

– Давайте сделаем пять больших гребков, а потом еще двадцать.

Грин тем временем улюлюкал и свистел своей команде, подбадривая их и крича поторопиться. Через пять больших гребков Мок поворачивал свой мегафон в сторону лодки второкурсников и говорил:

– Ну что ж, Грин опять открыл свой рот. Давайте их обгоним!

К тому моменту, когда он произносил эту фразу, его собственная лодка как по мановению волшебной палочки уже начинала нестись вперед. Грин в лодке второкурсников злился из-за того, что ему сделали замечание, и начинал кричать еще громче. Здесь рулевой второкурсников, Морри, вступал в игру:

– Десять больших гребков!

Но тем временем лодка Мока медленно удалялась от них вперед. Каждый раз, когда Боб проворачивал этот трюк, второкурсники делали одно и то же – они одновременно все теряли хладнокровие. Они молотили веслами, погружая их то слишком глубоко, то слишком близко к поверхности воды, теряли темп, злились, пытались догнать соперников и каждый раз теряли всякое подобие равновесия. Каждый раз они получали, как говорил Мок, они «разбивали свои лбы», соперничая с ним. Джо это больше всего казалось очередной насмешкой в его сторону, и он изо всех сил хотел показать Моку, что к чему. Но его маленькая хитрость всегда работала. Мок каждый раз вырывался на своей лодке вперед, сидел на корме и смотрел на них через плечо, посмеиваясь над внезапно ставшими такими беспомощными и жалкими второкурсниками, когда они выходили из соревнования, и всегда махал им рукой на прощание. Бобби Мок – как все скоро убедились – был парень не промах.