Дело о Черном Удильщике - Мария Карапетян

стих, и ткань на секунду перестала колыхаться. Мерлуза довольно улыбнулся, разглядев изображение открытого глаза без зрачка. Если ничего не предпринять, судно, ослепленное мраком погасшего солнца, потерпит крушение и протаранит пристань. Хек знал, что делать. Улыбка стала шире: детектив каждый год с нетерпением ждал, когда сможет вновь увидеть Йосефа, Умбрину, Звездочёта и, конечно, старуху Мóрию. Он поднял бутылку и не то чтобы запел, скорее, закричал во весь голос:

— Убей провидца, не глупи,

Он знает: ты идёшь!

И руки сунь его в тиски,

Давай! Чего ты ждёшь?

Предатель он, и смерть его

Давно уж заждалась.

Во имя сущего всего

Благословенна власть!

С корабля тут же донесся зычный хор голосов. Задворщики подхватили зловещую песню, и тишина разбилась о прибрежные камни. Волна качнулась, отступая от отвесной скалы, и чудовищный мотив, принесённый прибоем, зацепился когтистыми конечностями за острые камни. Лихорадочно затряс тяжёлой головой и расправил жилистые, изувеченные крылья. Безобразное тело осталось висеть на пологом уступе и хищно озиралось по сторонам, раздувая рваные ноздри.

Мерлуза услышал, как истошно скрипит деревянный корпус старого судна, почуял запах костра, жареной рыбы и забористого табака. Предупрежденные люди забегали, подготавливая корабль к швартовке. Трубное, раскатистое пение стало различимее. Хек сделал большой глоток и, вторя стройному басу, негромко пропел свой любимый куплет:

— Тот старый мрачный тёмный дом,

Провидец где живёт.

Не верь ему и не проси

Сказать о том, что ждёт.

Судьбы своей лучше не знать,

Так выпьем же до дна! Ха!

Легко ли смерти избежать,

Коль знаешь, где она?..

Убедившись, что корабль вошел в гавань и без препятствий пришвартуется, Мерлуза направился вглубь улицы Белых китов и дальше — к заброшенной пристани. Это место было последним в списке, и детектив возлагал на него большую надежду. Хек обошел все темные закоулки, каждую таверну, заглянул в окна нежилых зданий, наведался в пустую квартиру Артура, расспросил «коллег», но старьевщик бесследно исчез. Мужчина, полный сил, ума и хитрости, словно нарочно провалился сквозь землю, не желая отвечать на вопросы, которые Мерлуза собирался задать ему.

Закутанный в пальто детектив шёл по опустевшей улице, погрузившись в глубокие размышления. Руки замёрзли, пальцы на ногах окоченели. Холод пробрался внутрь и, облепив каждую косточку, медленно высасывал из тела последние капли тепла, жизненных сил и веры в хороший исход. В животе заурчало. Откуда-то издалека донёсся манящий запах еды, и Хек сглотнул наполнившую рот слюну. Вслед за мыслями о домашнем уюте вспомнилась Рита: её ласковые руки, желанные алые губы, манящий и такой родной запах сладких духов, звонкий смех, мягкость бронзовых кудрей. Правильно ли он поступил, отпустив её? Может, стоило проявить настойчивость и сделать возлюбленной предложение? Поговорить с Омираком, найти точки соприкосновения?

Детектив перешагнул через лужу, покачал головой и с грустью подумал: «Нет смысла доказывать свою ценность. Это качество часто ржавеет, попадая в неблагодарные руки».

Мерлуза приподнял воротник пальто, шмыгнул носом и кашлянул. Вспомнил, как тяжело работала мать, стараясь обеспечить его продуктами, школьными принадлежностями, одеждой, и поджал тонкие губы: «Чувство собственного достоинства — это всё, что у меня когда-либо было и останется. Даже ради большой любви я не готов поступиться им, продаться, предать свою натуру».

Хек вошёл в тёмный, плохо освещённый переулок и ускорился. Эхо шагов отскакивало от тесных стен и, стелясь по мощёной дорожке, летело вперед, к заброшенной заводи. Внимание мужчины привлек странный звук. Он резко остановился и, прислушиваясь, потянулся к поясной кобуре, в которой лежало оружие. Впереди, в свете единственной зажжённой лампы, дрожала газетная страница. Прижатая осколками разбитого цветочного горшка, она колебалась от внезапно налетевшего порыва ветра. Хек выдохнул, подошёл ближе и выдернул из ловушки рваный и грязный лист. Позади раздался едва различимый шёпот. Мерлуза резко обернулся, но увидел лишь зияющую пустоту тёмного переулка. Лампочка заморгала, но детектив сумел прочитать написанный текст. Он несколько раз пробежал глазами статью, и по спине его поползли мурашки. Чернила размазались и поплыли от сырости, но слова оставались различимы и мужчина озвучил новость, прочитав её вслух:

— «Тело главного врача окружной больницы Сибаса Лаврака было найдено вчера ночью на улице Сельдевых акул. Его обнаружили местные жители: по предварительным данным, врача растерзали бездомные псы. Родственники с трудом опознали изуродованный труп. Обстоятельства гибели уточняются. До выяснения подробностей Департамент Объединенных Видов настоятельно просит граждан округа Тайных Озёр, по возможности, сократить визиты на улицу. Пётр Моронов взял ситуацию под личный контроль и выражает глубокие соболезнования семье погибшего. Сибасу Лавраку в следующем месяце должен был исполниться сорок один год…»

Лампочка замигала и, на мгновение погаснув, вспыхнула ярче прежнего, издав при этом громкий электрический треск. Хек сложил страницу пополам, подставил её под тусклое сияние и поднес ближе к лицу. Попытался различить мелкие размазанные буквы в конце листа и так же полушёпотом прочел следующую новость:

— «В скором времени белые мурены повсеместно войдут в штат детективных агентств — об этом в недавнем интервью рассказал глава Департамента Пётр Моронов. Он заверил, что действующие должности упразднены не будут, а работники, пройдя плановую переаттестацию, смогут остаться на своих местах…»

Кто-то тронул Мерлузу за плечо. Лампочка накалилась и со звоном лопнула, обрушив на голову детектива мелкие осколки стекла. Мужчина выхватил оружие из кобуры и, целясь в кромешный мрак, сделал наугад пару выстрелов. В ушах зазвенело. Нечто пронеслось мимо и, пробежав по узкому проходу, устремилось в сторону заброшенной пристани. Хек опустил оружие и кинулся следом. Прозрачный луч осветил удаляющийся уродливый силуэт, сильно прихрамывающий на одну ногу. Издав гортанный булькающий звук, он скрылся за углом здания.

Детектив вылетел на мокрые доски пристани, попытался затормозить, заскользил и, не удержавшись, упал на бок. Оружие выскочило из руки и отлетело в сторону. Хек поймал пистолет ровно в тот момент, когда он, достигнув кромки, чуть не свалился в воду. Мерлуза быстро поднялся на ноги и огляделся: вдалеке маячил огонёк обогревающего костра. Осторожно ступая, детектив медленно двинулся по направлению к пылающей железной бочке. С нагромождения деревянных ящиков, сложенных возле стены, свисало замызганное дырявое полотно. Хек сделал еще несколько шагов вперёд, и ткань зашевелилась. Мужчина выпустил в воздух предупредительный выстрел и прокричал:

— Выходи, иначе следующая пуля найдет живую мишень!

Из-под тряпки раздался странный звук, похожий на утробный плач, и существо осело на землю. Запутавшись в складках, оно басисто захныкало. Его голос был странным, не похожим на человеческий: тембр раздваивался, имея одновременно и низкий, и высокий тон. В этой жуткой какофонии нельзя было различить пол чудовища.

— Какого ханоса… — Хек направил дуло на шевелящиеся отродье и подошёл ближе. В нос ударил зловонный запах гниющего мяса. Детектив протянул руку и откинул грязный полог в сторону. От увиденного Мерлуза попятился и зажал рот ладонью. Тряхнул головой, не желая верить своим глазам. Рука, в которой мужчина держал оружие, задрожала. Пистолет показался таким увесистым и громоздким, что пришлось опустить его. Существо подняло обезображенное мутацией лицо: половина головы деформировалась и покрылась тёмно-серой чешуёй. Один глаз был рыбьим. Он вылез из орбит, сместился к виску и, не двигаясь, бездушно смотрел куда-то в сторону. На месте носа образовались два гладких влажных отверстия. Губы превратились в упругие серые полосы и плотно облепили челюсть. Чудовище разомкнуло уродливую пасть и, тяжело дыша, проговорило:

— Он придёт за тобой, Мерлуза! Придёт! Как пришёл за Чавычем!

Детектив нахмурился, узнавая голос.

— Артур? — И отрицательно затряс головой: — Не может быть…

Существо оголило ряд острых зубов и несколько раз громко клацнуло челюстью.

— Морской бог заберет твою душу! Поглотит человеческое естество! Превратит в чудовище! — старьёвщик зашёлся в булькающем смехе, а после надрывно зарыдал: — И ты будешь страдать от боли так же, как и я!

Артур закрыл обезображенное лицо рукой,