Евангелие от Зверя - Василий Головачев

Антон кивнул, Валерия включила на кухне электрический чайник. Вскоре они сидели в пустой столовой Ломова и пили чай с вареньем, поглядывая друг на друга с интересом и ожиданием. Происшествие снова сблизило их, позволило услышать стук сердца, и Антону приходилось все время усмирять свою фантазию и контролировать каждый свой жест, чтобы ненароком не дать понять собеседнице, о чем он мечтает. Вспомнив недавние высказывания Валерии об искажении русской истории, он хотел было попросить ее поделиться своими знаниями, но она начала первой:

— Серафим говорил, что ты был женат. Она ушла, потому что тебя осудили?

Антон помрачнел, не ожидая подобного вопроса от женщины, которая нравилась ему все больше и больше. Ответил нехотя:

— Нет, мы не были женаты. И она ушла раньше.

— К полковнику?

Антон вспомнил последнюю встречу с Татьяной, ее наигранное спокойствие и решимость, глаза, в которых все еще вопреки уверенности тлели растерянность и робкая надежда на возвращение. Татьяна так до конца и не осознала, что, уходя к полковнику Невельскому, обещавшему златые горы, обеспеченную жизнь и шикарный выход в свет, она предавала прежде всего себя, свою любовь. А Громов мог предложить ей в то время лишь рай в шалаше.

— Если тебе неприятно об этом вспоминать, то и не надо, — пожалела его Валерия. — Просто я думала, что Серафим как всегда преувеличивает. Хочешь, расскажу, как я вышла за Юру?

Антон отрицательно покачал головой, продолжая прислушиваться к долетавшим со двора и из дома звукам. Валерия тоже прислушалась, посмотрела на него, приподняв брови.

— Все тихо?

— Кажется, да. Во всяком случае обои больше не рвутся. Хотя это все так странно… я никогда прежде не задумывался над вторжением беса в реальную жизнь, пока не приехал в Москву. Да и не верил в проявление потусторонних сил.

— Илья же рассказывал, как вы встречались с чертом, были свидетелями еще каких-то загадочных явлений.

— Я не отказываюсь, все так и происходило, но я тогда был моложе и относился ко всему сверхъестественному со здоровым скептицизмом.

— А потом?

— Потом была практика спецназа… тюрьма… школа жизни, так сказать. Я много читал и много думал.

— И стал верить?

— Дело не в вере — во внутреннем мироощущении, в изменении мировоззрения. Я вдруг понял, что мир намного сложнее, чем кажется из окна поезда или квартиры… не говоря о камере. Наверное, мифы и легенды доносят до нас дым эпох, когда волшебство в самом деле правило миром, а потом что-то произошло, и мир изменился. И люди в большинстве своем потеряли свои магические способности.

— Ты об этом читал или сам сделал вывод?

— Читал, — смутился Антон. — Но и выводы тоже делал. Да и отец, когда был жив, много рассказывал удивительного. Он пятнадцать лет жил в Маньчжурии, на границе с Китаем, и видел немало загадочных явлений природы, с шаманами дружил, в обрядах инициации участвовал.

— Значит, дед Евстигней не зря обратил на тебя внимание, почуял твою глубину. А отец твой случайно знахарем или целителем не был?

— Учителем он был, русский язык преподавал. Часто говорил, что наш язык намеренно обедняется, хотя и остается самым гибким и мудрым языком мира.

— Он был прав. Ну, а мать?

— Мама всю жизнь машинисткой проработала, на машинке печатала до самой пенсии, даже когда компьютеры появились.

— А деды, бабушки, родственники?

Антон подумал, отрицательно качнул головой.

— Да нет вроде, все нормальные люди…

Валерия засмеялась.

— А вот моя родня — сплошь ненормальная. Мамина родная сестра Катя — целительница, травами лечит, заговорами, народными средствами. Отцов брат Алексей — доктор медицинских наук, занимается нейролингвистическим программированием, неврозы лечит, психические расстройства. Но по маминой линии больше необычных людей уродилось. Кто целительствовал, кто экзорцизмом занимался, дьявола изгонял, кто травы собирал, а прапрадед мой Порфирий Корнеевич до ста трех лет дожил, известным во всей округе костоправом и знахарем был.

Антон с интересом заглянул в ставшие задумчивыми глаза Валерии.

— А ты сама не переняла у них опыт, не получила по наследству нужные гены?

— Не знаю, может, и получила, изредка вдруг проявляется во мне что-то этакое… — Она пошевелила пальцами. — Угадывать будущее начинаю, погоду предсказывать, вести плохие. В общем, экстрасенсом становлюсь на короткое время. Например, что тебя в поезде встречу, я еще за два дня до поездки знала, даже смешно стало, когда ты появился и банду ту утихомирил. Но это все баловство, хотя и помогает в жизни. А вот мои тетки — это да, настоящие умелицы. Однажды я потеряла зрение, а тетка Матрена меня вылечила.

— Как? Или это тайна?

— Никакая не тайна. Доктора диагноз поставили: «воспаление глазного нерва», — лечили всякими каплями, микстурами, уколами, ничего не помогло. В этих случаях человек вообще зрение потерять может.

— Как же это произошло?

— Да я и сама не поняла, в чем дело. Может, осложнение было после гриппа, а может, на нервной почве, у нас тогда в институте увольнения начались. В общем, стала я умываться утром, плеснула в лицо воды, открыла глаза и чувствую: будто попало в них что-то, песок не песок, больше на вазелин похоже, тру глаза, тру, а никак протереть не могу, все в тумане. Сначала мы смеялись с Юрой, потом стали думать, как я на работу ходить буду, чтобы никто не заметил, что я почти ничего не вижу. День прошел, второй, через неделю я психовать стала, отца вызвала, он и повез меня к тетке Матрене во Владимир. Та обычные куриные яйца покатала, в миску с водой их положила, пошептала что-то и дала мне выпить.

Валерия улыбнулась, вспоминая этот эпизод своей жизни.

— Что потом было!.. Привезли меня домой в Москву, и тетка с нами поехала, говорит: заприте дверь и не открывайте, никого не впускайте, как бы ни умоляли. А через час в дверь буквально ломиться начали, хорошо, что дверь у нас металлическая, а то снесли бы, наверное.

— Кто?

— Муж в глазок смотрел, узнал одну мою сослуживицу, вместе в институте работали. Уж она билась в дверь, билась, кричала, умоляла: «Валера, открой! Валера, открой!» Я бы, наверное, сжалилась, да тетка Матрена не пустила. А наутро я видеть стала. С тех пор верю и в чертовщину, и в сглаз, и в наговоры, и в светлые силы, способные эту чертовщину изгнать.

Помолчали.

— И что с той женщиной стало, которая к тебе стучалась? — спросил Антон.

— Заболела она, потом уволилась. Больше я ее не видела. Получила то, что мне хотела сделать, не смогла пробить Матренину защиту. — Валерия оживилась. — Хочешь, фокус покажу? Только карты найти надо. У тебя нет?

Антон покачал головой.

— У меня тоже, хотя я и играю в азартные игры, в бридж, в преферанс. А жаль, а то бы я тебе показала свои способности: могу безошибочно угадать цвет карты и масть.