Заноза Его Величества. Книга 2 - Елена Лабрус

— Серьёзно? — оживляюсь я. А-а-а! Местные сплетни! Как же я по ним скучала! Ладно, пусть дети резвятся. Тем более Машка, показывая подружкам как кружится её новое платье, про меня и не вспоминает.  — А у вас с Дамианом как дела?

— Плохо, — прикладывает Катарина палец к губам, давая понять, что расскажет потом.

И мне это "плохо" теперь покоя не даёт, но потом так потом. И первым делом, когда все расселись в маленькой гостиной, я рассказываю о том, что нам нужно снова в мой мир и желательно вдвоём, потому что сложная у нас задача.

— Не пойму, зачем брать ваши деньги, чтобы что-то купить, — возмущается Карл, если мы и так всё можем принести.

— Потому что так не делается, Карлито. Нельзя брать чужое без спроса. Тем более у других людей, которых могут за это наказать и вообще. Мы пойдём цивилизованным путём. Возьмём мои деньги и всё купим. Правда, не знаю, хватит ли моих сбережений на всё, что я задумала, — вздыхаю я тяжело. — Но можно продать квартиру. Правда, это будет долго.

— А что ты ещё задумала? — бритый, помолодевший Барт, что, наконец, научился говорить мне «ты» — это такое необычное явление, что даже Катька смотрит на него чаще, чем на меня.

— Я хочу закупить несколько генераторов и топливо к ним, чтобы можно было показывать детям мультфильмы и кино. Но для этого ещё нужно специальное оборудование и электричество, которого у вас нет.

— И всё-то ты не о себе. Всё-то о людях беспокоишься, — заставляет меня вздрогнуть голос короля.

— Георг! — подскакиваю я, не в силах усидеть на месте. — Сказочка моя, ты какими судьбами тут? — спрашиваю я шёпотом, повиснув у него на шее.

— Что-то мне стало так пусто без тебя, что я всё бросил и поехал, — отвечает он так же шёпотом, прижимая меня к себе и поднимая над полом. — Пойдём. Не возражаешь, если я поучаствую в вашей дискуссии?

— Ну, во-первых, твои деньги мы точно не будем брать, — не хотел я признаваться, что стоял под дверью, да орт с ним. — Я только что советовался с казначеем, у нас в сокровищнице достаточно того, что ценится во всех мирах, а значит, в вашем мире мы тоже легко поменяем это на деньги.

Я усаживаю Дашку на диван рядом с собой. И это уже непроизвольное движение: едва моя рука тянется к ней — тут же натыкается на её руку, тянущуюся ко мне. Но даже когда наши пальцы сплетаются, когда в груди словно разливается тепло от одного ощущения её близости, я осознаю, какую неудачную позицию занял: мы сидим напротив Катарины. А видеть Катарину, встречаться с ней глазами для меня пока испытание не из лёгких.

Не нужно мне было сюда приезжать — я это знал, но не смог удержаться, потому что много чего произошло сегодня за то короткое время, на которое мы расстались. И ради той, что сейчас со мной, я готов не то, что к Катарине, хоть в клетку к львам, лишь бы снова рядом.

— Во-вторых, — перевожу я взгляд на Барта, — одну тебя туда, конечно, никто не отпустит, тем более с драгоценностями, а потому с тобой отправится Гриф, Барт или кто-то, кого феи смогут переместить.

— С нами, — поправляет Катарина, заставляя меня посмотреть на неё. — Мы собрались вдвоём.

— С вами, — киваю я, теперь глядя на неё. И она первая отводит взгляд. Орт побери! Слишком поспешно, неловко, беспомощно отводит. Чересчур виновато. Настолько испуганно, что даже слепой, наверно, заметил бы, эту натянутость между нами. А Дашка далеко не слепая.

— Карл сказал нужно какая-то сопричастность, — уточняет она, и я чувствую, как словно каменеет, становится безжизненной её рука в моей ладони, когда она всматривается в моё лицо.

«Она поняла, — сжимается в груди. — Теперь она знает».

А я всего лишь знаю про сопричастность. Уже поговорил с доном Орсино в присутствии несчастной женщины, потерявшей сына, и дон дрогнул и всё рассказал. И точно знаю, что отправится с ними именно Барт, потому что он уже сопричастен, отдав Дарье часть своей жизни, а ещё потому, что только ему я и могу доверить её жизнь, хотя ещё делаю вид, что даю им выбор.

И хоть Барт ни одним волоском на своих кустистых бровях не пошевелил, вижу, что и он это понимает. И благодарен мне, что о его самопожертвовании я Дашке ничего не сказал, но это в принципе не обсуждалось. Ни к чему это. Она начнёт винить себя, жалеть его, кинется искать способы его спасти. Через один такой ад мы уже прошли, поэтому пусть пока остаётся в неведении.

А вот удастся ли мне донести до неё всю сложность наших отношений с Катариной? Хотя в отличие от юной Катарины, по моему лицу прочитать что-нибудь трудно. Но поймёт ли Дарья, что я чувствую. Услышит ли, что я ей не врал — просто не хотел делать больно. Да, мне невыносимо видеть Катарину — к сожалению, я ещё не отвык реагировать на её тело, как на Дашкино, но Катарине моё присутствие явно ещё невыносимее.

Орт побери! Какая же это была ошибка! Какой чудовищный самообман! И как же мы оба теперь отчаянно пытаемся это забыть!

— Сопричастностью может быть, например, надетая броня, некогда принесённая из вашего мира, — непринуждённо улыбаюсь я. — Не знаю, были ли в вашем мире такие богатыри, чтобы на Барта налезли те доспехи. Но, мне кажется, там завалялась Большая бриллиантовая диадема дома Романовых, некогда принадлежавшая русской императрице Александре. Вот она на Барта точно налезет.

Пару секунд требуется на то, чтобы все представили генерала в тиаре и рассмеялись. Я честно пытался разрядить обстановку.

— Даш, твоя родственница случайно не эта Александра? — поворачиваюсь я, ведя большим пальцем по нежной коже её кисти.

«Прости меня, умоляю! Родная моя, прости! Это было от тоски, от отчаяния — глупая попытка забыться в этом обмане. Но настоящее никогда не заменить подделкой. И рядом с тобой настоящей я не могу даже спокойно сидеть. Я теперь словно вечно голодный. Мне нужно тебя чувствовать, ощущать, прикасаться, чтобы верить, что я не сплю. Но простишь ли ты?»

— Вы каких кровей будете, Дарья Андреевна? — ловлю её взгляд, безнадёжно пытаясь прочитать ответ на свой вопрос в её глазах.

— Так это, Рюриковичи мы, — улыбается она, безжалостно зажимая мой скользящий палец.

— Ты же говорила вы из Смирновых, — подозрительно прищуриваюсь я, словно не чувствуя боли.

— Ну, вот там сначала были Рюрики, потом от них Смирновы пошли, а потом уж и эти… Романовы, — конечно, не думает отступать моя заноза.

— Чувствую буду я обречён носить эту императорскую диадему до скончания веков, если не справлюсь со своей миссией, — улыбается Барт.

— Барт, ты справишься, — перегибается через меня Дашка, якобы чтобы на него посмотреть, но на самом деле вонзая острый локоток в моё бедро. И, подозреваю, это мне сейчас за Рюриков.

Только я слишком в неё влюблён, чтобы не ответить замиранием дыхания на это её «невинное» прикосновение. И слишком остро чувствую присутствие Катарины, чтобы не заметить её опущенные ресницы на мой невольный выдох.