Кукла моего отца - Елена Рахманина

– Куда ты меня тащишь? Отпусти!

А мозг ещё горит. Хочется окунуться в прорубь, чтобы остыть. Пока холод не вытеснит обуревавшие меня эмоции, с которыми я не в силах справиться.

Иду вперёд по проторенной дорожке, слыша, как позади под кедами девушки ломаются тонкие ветки. Она спотыкается и едва не падает.

Оборачиваюсь, успевая поймать её. Снова.

– Ты козёл! Надутый индюк! Самодур! Ненавижу тебя!!!

Бьёт меня в грудь острыми кулачками. Волосы растрепались, глаза горят, губы алые. Мозг коротит. Одно напряжение сменяет другое.

Обхватываю ладонями её лицо, обращая к себе. Она тут же останавливается, замирает, и я обнаруживаю в её взгляде голод. Распознаю его. Он мне знаком.

Поцелуй. Лишь лёгкое прикосновение моих губ к её. Как немой вопрос.

«Хочешь?»

«Хочу».

И с очередным вздохом я погружаюсь в неё, забираясь как можно глубже под её кожу, желая достигнуть сердца.

Она сладкая, со вкусом шоколада и карамели. И пахнет океаном, солнцем и песком. Зарываюсь пальцами в шёлк волос, сжимаю их, отстраняясь от неё на мгновение, чтобы заглянуть в глаза. Убедиться, что это не мираж. Не заблуждение.

И Теа смотрит на меня так же жадно. Словно наш поцелуй – это последний способ выжить в этом мире. Она едва касается подушечками пальцев моей щеки.

Позади неё широкий дуб. Подталкиваю её к нему, и Теа делает шаг назад, упираясь в него спиной. Ладони касаются гладкой кожи бёдер на границе с платьем. Мне хочется дотронуться до каждого миллиметра её тела. Пальцами. Губами. Языком. Вновь вспомнить её вкус. Услышать срывающиеся с губ стоны и тяжёлое возбуждённое дыхание.

Лучи солнца добираются до нас слабо, в лесу заметно холоднее. Когда снимаю её платье, она тут же покрывается мурашками. Кожа молочная, не тронутая загаром. Она само совершенство, настолько идеальна, что кажется, таких просто не бывает. Я осторожно, точно боясь разбить эту иллюзию, провожу пальцами по тонким, выпирающим ключицам. Стоит мне до неё дотронуться, дыхание Теа сбивается.

На контрасте с моими горячими ладонями её прохладная кожа почти ледяная. Касаюсь холмика груди, провожу большим пальцем по светлой ареоле. Мир вокруг нас будто остановился. Я не слышал птиц, что минуту назад пели свои песни, ветра и шёпота листвы.

Я подхватываю её на руки, и Теа тут же обвивает ногами мою талию. Стараясь удерживать её, чтобы не поцарапать её нежную кожу корой дерева.

Не хочу думать о всех её странных, необъяснимых для меня поступках, которые выходят за грани нормальности. Несмотря ни на что, я неспособен представить на её месте в своей жизни другую женщину. И это разрывает мне сердце. Оставляя только надежду, что она не сможет от меня сбежать. Что я смогу удержать её рядом с собой.

Накрываю сосок губами, вбирая горячую плоть в рот. Кусаю в наказание за собственные муки, слыша в ответ стон удовольствия и боли. Запах и вкус её кожи умопомрачительные, в голове гудит от желания. Кровь бежит по венам, стремясь вниз, и я чувствую, как член до боли упирается в ткань брюк.

Теа, словно не выдерживая, сжимая мои волосы в кулак, отрывает меня от груди и жадно целует, будто желает меня с той же силой, что и я её. Я готов разрядиться прямо в штаны, когда наши языки скользят, сплетаясь. Разум сносит полностью, и, удерживая её рукой, я дрожащими пальцами не с первого раза освобождаю член. Осталась лишь маленькая преграда её тонких шёлковых трусиков. Прижимая её к дереву, провожу пальцами между её ног. Ткань мокрая, скользкая, пропитанная её возбуждением, аромат которого ударяет мне в голову.

– Пожалуйста, Йен, – едва слышно доносится её просьба.

Отодвигаю трусики, мягко двигаясь по влажной плоти. Теа морщится, будто от острой боли, зажмуривает глаза и кусает нижнюю губу.

– Хочешь меня? – задаю на этот раз вопрос вслух.

Она кивает, не поднимая ресниц.

– Посмотри на меня, – требую. Хочу знать, что она видит и чувствует именно меня. Не представляет на моём месте кого-то другого.

Веки подрагивая поднимаются, и я встречаюсь с её помутнённым взглядом. Приподнимаю её бёдра и насаживаю Теа на член. Её плоть туго сжимает пенис. Замираю, пытаясь отвести мысли в другую сторону и не кончить тут же. Слишком давно не было секса с женщиной. Как раз те несколько месяцев, что Теа пряталась.

Девушка не даёт мне времени на передышку. Упираясь ладонями в мои плечи, движется вверх по основанию члена и вновь насаживается, впуская меня глубже. Её глаза закатываются, словно она не может держать их открытыми, голова запрокинута назад. Я, как шестнадцатилетний пацан, ставлю засос на её шее, как метку. Зализываю грубую ласку.

Напряжение растёт с каждой секундой, и мягких покачивающихся движений уже недостаточно. Я забираю у Теа инициативу, вбиваясь в её тело жёстче и быстрее. Желая глубже в неё погрузиться, сжимая пальцами её бёдра, оставляя после себя новые следы.

По телу Теа прокатывается мелкая дрожь, её трясет от оргазма, и я позволяю себе кончить в её лоно. Ноги девушки, будто тут же теряя всю силу, опускаются на землю, и я покидаю вожделенное тело, обнимая её. Кожа у нас обоих влажная, ощущение, что каждая пора источает запах секса.

– Тебе нельзя переохлаждаться, – шепчу ей в висок, целуя, – надо одеться.

Теа сначала продолжала стоять, прикрыв веки, будто пребывая в дремоте. А через мгновение их распахнула, глядя на меня своими огромными глазами.

– Что? – хмурится. – О чём ты? С чего это мне нельзя переохлаждаться?

Смотрю на неё с высоты своего роста, будто на несмышлёного ребёнка.

– Слышал, что беременным нужно беречь себя.

Она моргает, не в силах переварить моё заявление.

– Как ты узнал?

–  Я всё о тебе знаю, Теа.

Становится совсем холодно. Холодный ветер кусает, а небо закрывают тяжёлые серые тучи. Я поднимаю платье с влажной травы, передаю ей и наблюдаю, как она торопливо его надевает, не отрывая от меня глаз.

– Ты вообще планировала когда-нибудь мне сообщить, что я стану отцом? – спрашиваю почему-то спокойно. Хотя мысль о том, что она будет держать всё в тайне, выбешивала меня с того мгновения, как я узнал, что она ждёт ребёнка. И срок подходящий – зачатие приходилось как раз на наш последний секс. Сомнений в том, что я отец, у меня не имелось.