Мои Великие старики - Феликс Медведев

– Дома. Моя жена замечательно готовит.

– А разве она не в театре?

– Я же не могу по блату дать ей работу. Как и многие другие, она не занята, на пенсии.

– Тогда легче ходить парой на презентации, тусовки, рауты.

– Что вы, я закончил это дело после «Председателя», когда меня разрывали на части. Все это пустое, болтовня, поцелуйчики. А нынче тем более, посмотришь, как на фотографиях в газетах жрут звезды нашей жизни, открыв пасть, заглатывая куски, так и тошнит от всего этого.

– Ну знаете ли, мэтр, всем нынче есть хочется. А на званых вечерах вкусно кормят.

– Это точно, все хотят есть.

– Михаил Александрович, ходят такие слухи, будто бы Ульянов, отыграв всех великих на сцене и в кино, от Цезаря до Ленина и Жукова, и слишком уж войдя в роль, и в жизни трансформировался в этакого железного человека с командирскими манерами и безоговорочно командует всеми – от собственной жены до народных артистов. Но, я думаю, что это не так?

– Конечно, не так. Чепуха какая-то, бред. Командовать я могу только на сцене, в образе героя. Я играл Наполеона, но пока второго-то Наполеона, слава богу, не появлялось. Я играл Стеньку Разина, но вот он я, живой пока, не казненный. Я играл Юлия Цезаря, но я не стал таким умным, как Юлий Цезарь. Я играл Ленина, Кирова, Сталина, ну и что…

– Между прочим, о маршале Жукове. Скажите, вы лично общались с маршалом?

– Знаете, так вышло, и очень об этом сожалею, нет, не общался. Три договоренности о встрече с Георгием Константиновичем были по роковому стечению обстоятельств, причем и с его, и с моей стороны, не использованы. Еще раз говорю, очень об этом скорблю.

– Памятник Жукову работы Клыкова у Кремля вам по душе?

– Нет, не нравится категорически. Ужасный памятник.

Какие-то прямые лошадиные ноги, неестественная посадка седока, непропорциональная фигура. Да и стоит-то он не на месте, ему место напрямки от Минина и Пожарского, спасителей Отечества. Самый лучший памятник маршалу стоит в деревне Стрелковка, на родине героя.

– Скажите, спасла бы сегодня Отечество «железная рука» диктатора? Наподобие вашего героя с волевым подбородком.

(Молчит…)

– Н-нет… Я не за «железную руку». Потому что всякая «железная рука» подавляет все остальное. Примеров в истории много.

– В генерале Лебеде есть что-то от Жукова?

– Нет. Лебедь очень экстравагантная фигура. Жуков таким не был.

– В театры-то ходите, ну кроме своего родного, в который вы ходите уже 50 лет?

– Недавно смотрел обе постановки «Гамлета». Петера Штайна на сцене Театра Советской армии – очень скучный, какой-то никакой, пресный. А сатириконовский, Стуруа, спектакль, конечно, мощный, видно, сделан он крупнейшим нашим режиссером, но Костя Райкин в него не вписался. У него вышел такой разухабистый Гамлет, что я ему не поверил. Высоцкий тоже не был аристократом, но в нем кипела, бушевала мучительная струна, он играл неистово, отчаянно. А Костина злоба переходит в неприятие образа, и мне видится не Гамлет, а уркаган.

Декабрь 1998

Михаил Александрович Ульянов скончался 26 марта 2007 года в Москве. Похоронен с воинскими почестями на Новодевичьем кладбище.

Когда я нашел 640-ю комнату в здании газеты «Известия», меня немного смутило, что дверь, на которой красовалась табличка «Бовин А. Е.», была распахнута настежь. Хозяин сидел за столом и, как ни в чем не бывало, работал над бумагами. Я же не мог оставить незамеченным почти эпатирующий пассаж. Так потекло интервью с одним из самых уважаемых и солидных советско-российских журналистов, недавним послом Российской Федерации в Государстве Израиль, колоритной, харизматической личностью Александром Евгеньевичем Бовиным.

– Вы живете по девизу Окуджавы: «Дверям закрытым – грош цена, замку цена – копейка…». Не так ли, Александр Евгеньевич? Не боитесь, подслушают, подсмотрят?..

– Меня это не волнует. У меня ни от кого нет секретов. Даже от вас.

А насчет «подслушают», так это делали не под дверью. Когда-то я говорил подслушивающим ребятам: если начну писать мемуары, – пожалуйста, дайте мне пленки, удобнее будет вспоминать. Обещали. Но где они теперь? А с нынешними мастерами у меня контактов нет. Пусть слушают на здоровье.

– А в Тель-Авиве?

– Думаю, что не слушали. Опасно. Можно нарваться на скандал. И потом – что, собственно, слушать? О серьезных делах мы имели возможность говорить, не боясь подслушивания, а мелочи посольской жизни – кому это интересно?

– Ну, а все-таки, если вернуться в советские времена, вы боялись, что сказанное вами может попасть не в те уши и послужить против вас? Это вас ограничивало, сковывало?

– Как-то не думалось об этом. Страх? Что ж, приходилось рассчитывать соотношение чувства страха и чувства собственного достоинства. На выходе суммарный результат – твое поведение. К чему оно ближе, к порядочности или к трусости? Жизнь достаточно сложна, иногда приходилось наступать на горло собственной песне.

– Вы ощущали какую-либо опасность от террористов в Израиле?

– Нет. Мне хотели приставить охрану, не нашу, а израильскую, я отказался. В отличие от охраняемых американского и египетского послов, я считал, что на меня никто покушаться не будет. Ездил по всему Израилю. Один. Только вот трость у меня была, которой пользовался, пока не заменил свои коленки на железные[16]…

Иногда пижонил. Помню, сидел в какой-то кофейне Тель-Авива, вдруг сирена, оцепили квартал и стали всех оттуда эвакуировать. Бомба вроде заложена где-то. Подходит полицейский, предлагает уйти. Отвечаю: «Русского посла никакая бомба не возьмет». Он позвонил куда-то по телефону и оставил меня в покое. Так я и сидел один в пустом кафе… Зря, конечно, учинил я эту браваду. Случись что, и полицию бы подвел, и жена бы огорчилась.

– Вы прямо-таки фаталист.

– Может быть, самую малость. Чему быть – того не миновать. Вот и сейчас живу спокойно. Не занимаюсь серьезным бизнесом. Значит, никому не перехожу дорогу, нет повода меня убивать.

– А серия ваших публикаций о чае? Разве это не может задеть заинтересованных лиц?

– Наверное, задевает. Лоббировала повышение пошлин на чай «Альфа Групп». Там командует бывший министр внешнеэкономических связей Петр Авен. Но я как-то не верю, что он наймет киллера, чтобы меня прихлопнули. Чай все же не водка.

– Во всяком случае, ваш коллега Корольков, расследовавший дела рыбной мафии, жив и здоров.