Главный свидетель - Фридрих Незнанский

Но наиболее интересным в данный момент вполне могли бы оказаться показания следователя Мансурова и майора Лукина. Естественно, что ни один, ни другой и под страхом смертной казни ничего не станут рассказывать, тем более открывать те условия, согласно которым и происходило расследование убийства Инны Осинцевой, а также сбор доказательств виновности Андрея Репина.

Ну да, скажет Мансуров, тот же сам во всем чистосердечно признался – этот Репин! Чего вы от меня хотите? И будет при этом делать вид, будто не знает, что каждое из признаний обвиняемого все равно должно быть доказано следствием, иначе всем им, этим признаниям, грош цена. Просто повезло тогда, что Репин в суде не отказался от всех своих показаний. Сказал бы, например, что меня, мол, заставили, – и вот вам большая фига в нос, поскольку ни одно признание следственными действиями не подтверждено. Я вся ваша пирамида, господа хорошие, развалилась до основания.

Но нет, конечно, эти деятели, разумеется, учитывали обстоятельства, которые, видимо, и вынуждали Андрея брать вину на себя. И настаивать на своей лжи. Теперь-то проклевывается причина: и дядя старался, и братец Гриша со своим будущим сыном – от него ж никто не ожидал предательства, тут тебе, возможно, и безоглядная любовь к Лидии, которая довела нормального человека до такого вот идиотизма… Много всяких факторов, объяснения которым еще пока не найдены. Или они уже имеются там, у Гордеева, которому придется почти стопроцентно посылать охрану. Иначе не только материалов не довезет до Москвы, но умудрится и собственную голову потерять.

И чтобы больше не ломать себе на этот раз уже свою голову долгими размышлениями и сомнениями, Денис вызвал Всеволода Михайловича Голованова и Владимира Афанасьевича Демидова. Для очередной операции требовались люди, умеющие внушить к себе уважение, смешанное у объекта с изрядной долей робости, а также, что не менее важно, работающие быстро и решительно. Опять-таки не оставляя у того же объекта сомнений, что если ему будет сказано: оторвем яйца, – он мог бы в этом ни секунды не сомневаться.

Основные данные на Мансурова и Лукина в «Глории» уже имелись, невелика проблема, да и не секретные агенты. Первый из них, Павел Борисович, проживал в собственном доме в Малаховке, что по Казанской дороге. Было установлено, что мужик попивает, оттого у него нелады с женой, частенько убегающей от него к своим родителям, имеющим трехкомнатную квартиру в Выхине, по той же ветке.

У Михаила Федоровича Лукина, напротив, была благополучная семья – жена и двое детишек, пяти и семи лет. Один ходил в детский садик, второй – в первый класс, и оба в дома напротив тех, где проживали Лукины, на Комсомольском проспекте, по соседству с Лужниками. Жена его нигде не работала, а жить семьей на зарплату только мужа – майора милиции, – вещь довольно рискованная. Однако ж ведь живут! И, похоже, беды не знают. С каких таких доходов? А вот тут и возникает легкое подозрение, что работа майора по Андрею Репину могла быть хорошо оплачена. Как, возможно, и по другим делам, просто за неимением времени трудно проверить, однако при большом желании – можно. Что и будет решающим аргументом во время беседы. Если стороны не захотят понять друг друга.

Трудно сказать, что думал бы по этому поводу Голованов, но вот Демидыч, – тот попроще и мысли частенько на лице написаны. И это обстоятельство в критических ситуациях производит иной раз гораздо большее впечатление на объект во время допроса, нежели толковые логические умозаключения Севы. Именно поэтому у них хорошо получалась работа в паре, один отлично дополнял другого.

Явившись и выслушав указание шефа, сыщики переглянулись, почти незаметно подмигнули друг другу и… отправились на очередную операцию, не теряя дорогого времени.

Первым решили потревожить Мансурова. Обычно он не задерживался у себя на службе в Окружной прокуратуре Центрального округа, что размещалась на улице Льва Толстого, возле метро «Парк культуры». Туда подъехали на девяносто девятой Голованова. Демидыч пошел к охране и снизу позвонил Мансурову. Ему ответили, что тот только что ушел домой.

Отлично, значит, он выйдет из здания с минуты на минуту. И пойдет, по-видимому, в продуктовый магазин, рядом, делать запасы для дома. Супруга его в очередной раз, и это точно установил Демидыч, пряталась от гневного во хмелю мужа у родителей. Оставалось проследить, что будет покупать следователь, после чего легко сделать выводы о его семейном состоянии в данный момент.

Сменяя друг друга, чтобы не примелькаться, сыщики увидели, что первым делом Мансуров подошел к отделу спиртных напитков и положил в свой кейс две бутылки водки. Дальнейшие его действия сомнений не вызывали: закуска, затем – метро и – в Выхино, где он обычно пересаживается на электричку.

Поскольку Володя Демидов был покрупней Голованова, заметнее, Сева отдал ему ключи от машины, а сам отправился за Мансуровым. Связь держали по сотовым телефонам. Если в Выхине клиент пожелает навестить жену, на всякий случай туда же подъедет и Демидыч. Когда свой транспорт под рукой, оно как-то лучше себя чувствуешь. Ну а нет, тогда Сева проводит следователя почти до самого дома, куда чуть позже подъедет для разговора по душам и Володя.

Подобные операции у них были уже отработаны, и проколы поэтому практически исключались.

Так оно все и двигалось. В Выхине, выйдя из вагона метро, Мансуров направился не к автобусной остановке, чтобы ехать к жениной родне, а на соседнюю платформу, к электричкам. Голованов тут же сообщил Демидову, что ждет его у дома клиента. После чего сел в соседний с тем, куда вошел Мансуров, вагон. Было уже совсем темно, народу в электричку набилось сверх всякой меры, поэтому Сева так и остался в тамбуре. И при первой же возможности перешел в тот вагон, где ехал Мансуров.

Поезд шел до Быкова, и с каждой остановкой толпа редела. А на подъезде к Малаховке вагоны стали вообще полупустыми. Сева по-прежнему из тамбура наблюдал за Мансуровым, сидевшим к нему спиной и читавшим газету. Глазами его Сева старался не сверлить, по себе зная, как люди этой профессии уже автоматически ощущают спиной чужие внимательные взгляды. Посматривал время от времени, и все, готовый в любую минуту вернуться в соседний вагон. В том случае, если следователь пойдет на выход не по ходу поезда, а сюда, в ближний тамбур.

Затем, следуя за Мансуровым, Голованов прошел еще с полкилометра по темным улицам, а фонари здесь светили почему-то лишь на перекрестках, и остановился, отпустив следователя, до дома которого оставалось еще метров пятьдесят. Свернув в соседний переулок, он решил подождать, пока Мансуров войдет в дом, зажжет свет и, возможно, даже примет первую дозу – с устатку. А тем временем и Володька подъедет.

Когда скрипнула калитка, а затем хлопнула входная дверь, Голованов подумал, что можно и выйти из своего укрытия. Но все же выглянул на улицу из-за угла и уже через мгновение готов был благодарить себя за осторожность.

Улица резко осветилась лучами сильных фар. Нет, это не Демидыч торопился. Судя по высоте расположения и мощности лучей, ехал какой-то шибко крутой джип. И Сева благоразумно вжался в кустарник у забора, спрятав лицо в воротник куртки.