Главный свидетель - Фридрих Незнанский

Мимо него, подскакивая на неровностях дороги, прокатил здоровенный черный джип вроде «рейндж-ровера». И остановился прямо напротив калитки Мансурова.

Голованов снова выглянул и увидел, как из джипа быстро выскочили двое крупных парней и, чуть пригнувшись, как-то по-воровски, кинулись в калитку.

«Эге-ге!» – подумал Сева. Такой оборот его никак не устраивал. Это что же, проснулась конкурирующая организация? Неужто Барин решил начать избавляться от опасных для себя свидетелей? Ведь подобным образом он вполне может оставить «Глорию» без необходимых доказательств! Не, ребята, так дело не пойдет!

Жаль, конечно, что рядом еще не было Демидыча, вдвоем-то оно сподручней, но Сева и на свои возможности не жаловался. Может, он бы еще сомневался в том, кто прикатил на джипе, кабы не повадки этих братанов, что он не подвергал сомнению. Ну а значит, и базар с ними должен идти соответствующий.

Голованов вышел из-за угла и неторопливо поплелся к джипу. При этом он шарил руками по карманам, похлопывал себя по кожаной куртке, а в зубах его торчала незажженная сигарета. Начинать надо было с водителя, если таковой остался в машине.

Сидел, курил в приспущенное окно. Не очень здорово, конечно, но можно. Так подумал Сева и быстренько изобразил из себя пьяного.

– Браток! – радостно возвестил он заплетающимся голосом. – Не пожалей огонька ветерану Афгана и Чечни! А, браток?

– На, – хохотнул водитель и высунул руку с сигаретой в окно.

Но Сева, как ни старался, не мог попасть сигаретой в сигарету, чтобы прикурить, – качало его. И тогда водитель, распахнув дверь джипа, протянул «ветерану» в другой руке зажигалку. Чиркнул огоньком.

Сева уже успел разглядеть, что в машине больше никого нет. Значит, приехали втроем – двое вошли в дом. И еще он подумал: «Ты уж извини, парень, но ничего не поделаешь…»

Короткий удар в челюсть опрокинул водителя на соседнее сиденье. Он всего-то и успел, что всхлипнуть. Вытащить его из машины и закинуть на заднее сиденье лицом вниз было делом одной минуты. Парень находился в полной отключке, в глубоком нокауте. И отойдет он никак не раньше, чем минут через десять. Но Сева на всякий случай выдернул ремень из его джинсов и, завернув руки парня за спину, затянул их тугой петлей, а длинным концом прихватил обе ноги, которые загнул сзади к спине. В рот затолкал его же черную вязаную шапочку. Так, с одним пока покончено.

Чертыхнувшись про себя, что так долго нет Демидыча, Голованов решил и дальше не мешкать. В дом он вошел без скрипа – дверь была прикрыта неплотно, никого, видно, не опасались мальчики. Может, тоже все уже знали заранее, а возможно, и рассчитывали на свои силы, на свою наглость.

Осторожно войдя в дом, Сева прислушался и различил доносящийся из комнаты, из-за закрытой двери, не то хрип, не то стон. Подошел ближе и услышал текст, который вмиг определил остальные его действия.

– Че ты, падла, дергаешься? Те ж все равно теперь хана! Говори, кто был и про что базарили? Тя раскололи, фраер, видели уже здесь ментов, наезжали по твою душу. Ну отвечай, сука! Котел, принеси-ка из машины монтировочку, щас я ему буду мертвую петлю изображать…

Голованов метнулся к двери и, прикрыв ее за собой, стал сбоку. Услышал, как, насвистывая, приблизился с той стороны парень по кличке Котел и попытался толкнуть дверь, но Сева легонько придержал ее. Матюкнувшись, бандит сильно ударил ее плечом, но дверь открылась легко, и бандит, не ожидая этого, вылетел на крыльцо и рухнул башкой в снег. Ну а Сева в хорошем прыжке догнал его и, спикировав сверху, вдавил бандитскую морду в твердый сугроб у крыльца. Тот пару раз дернулся, издав глухой звук, и затих.

Сева поднялся, рывком выдернул парня из сугроба и резким ударом по шее, под подбородок, отключил окончательно. Такого теперь можно было даже и не связывать. И рта не затыкать. Все-таки школа, и руки хорошо помнили, чему их учили и Афган, и Чечня…

Пошарив по карманам парня, Голованов достал тэтэшник – обычное оружие бандитов. Рука была в перчатке, и Сева мог не опасаться оставить на рукоятке оружия свои отпечатки. Сложив бандита пополам и придвинув его к стене дома, Голованов спокойными уже шагами пошел в дом.

Потопал ногами, стряхивая снег, толкнул дверь и, увидев удивленные глаза бандита, который мельком взглянул было на вошедшего приятеля, качнул перед его носом стволом пистолета.

– Ручки-то подними, братан, – спокойно сказал Сева, но когда тот отпрянул, пытаясь, видно, резко отскочить назад, чтобы успеть выхватить свое оружие, Голованов сделал быстрый выпад, какие привычны для фехтовальщиков, и сильно ткнул стволом в подбрюшье бандита.

Ну тот и завалился навзничь. Мгновение спустя Сева уж сидел на нем верхом, затем ловко перевернул лицом вниз и загнул руки за спину с такой силой, что бандит взвыл. А дальше дело техники. Все тот же ремень, «салазки» – руки сзади притянуты к пяткам, и его можно было пока оставлять в покое. Второй пистолет ТТ тоже перекочевал в карман Голованова.

Вот теперь можно было обратить внимание и на следователя Мансурова.

А смотреть на Павла Борисовича было делом малоприятным. За то короткое время, что бандиты находились в доме, они успели привести следователя поистине в жалкое состояние. Он сидел враскорячку, привязанный к стулу руками и ногами, со спущенными штанами. Веревочная петля на шее оттягивала его голову к спинке стула, по существу перехлестывая дыхание. Болваны, даже и пытать-то не научились толком.

Голованов взял лежащий на столе кухонный нож – им уже успели несколько раз черкануть по груди Мансурова, оставив кровавые борозды. В три приема перерезал веревки на шее, руках и ногах. Мансуров тут же бессильно сполз на пол – не только ноги, уже и туловище его не держало. Голованов поднял следователя и прямо со спущенными портками перенес на диван у другой стены, устроил в полусидячем положении.

Увидел на столе открытую бутылку водки и пустой стакан. Плеснул до половины и протянул Мансурову:

– Пейте!

Тот, продолжая глядеть каким-то застывшим, полубезумным взглядом, принял стакан дрожащей рукой и, проливая водку на грудь, отхлебнул. Проглотил и закашлялся. И теперь, напряженно, истово кашляя, он стал наконец приходить в себя. Неловко попытался подтянуть к коленям штаны.

– Да не стесняйтесь, Павел Борисович, – усмехнулся Голованов, – свои люди, а дам рядом нету. Жена-то по-прежнему у родителей?

Мансуров более внимательно посмотрел на Севу и, подумав, кивнул.

– Вот видите, – продолжил Сева, – какая удача! А каково было бы ей наблюдать эту сценку, а? Что бы могла подумать бедная женщина? Это в том случае, уважаемый, если бы братва, с которой вы, как я теперь понимаю, сотрудничали, позволила бы ей просто наблюдать за их «беседой», пардон, с вами, в чем я сильно сомневаюсь. Она ведь женщина внешне симпатичная, правда? А таких они без внимания не оставляют…

– Вы… кто? – наконец вырвалось у Мансурова.

– Ну а кто был бы вам наиболее интересен в данный момент?