Бог подстав и я - Зинаида Гаврик

И вот теперь, когда задание выполнено, и отпала необходимость быть сильной, грядёт шторм.

В итоге до дома я добиралась в три раза медленнее. Даже подумывала позвонить Кате и предложить прогуляться. Но потом отказалась от этой мысли из-за опасения, что отходняк всё равно начнётся, и я тем самым до смерти перепугаю подругу.

Лучше сразу перемещусь к Азалламу. Уж демону-то моя истерика не нанесёт моральной травмы. Приняв такое решение, я ускорила шаг.

Сейчас приду, разуюсь, скину пуховик и бегом в комнату, пока не накрыло. Перемещусь в шар. Аз уже неоднократно приводил меня в себя. Иногда резким словцом, иногда… поцелуем. Второе сейчас нежелательно, но всё же лучше, чем корчиться в пустой квартире в одиночку.

Так я размышляла, приближаясь к дому.

Но уже на подходе поняла, что быстро попасть к Азу не получится.

У подъезда стояли трое.

Мать моей подруги Марина Сергеевна, её сестра, живущая в этом же доме и… черноволосая Женька.

Я как-то сразу осознала, что улизнуть не выйдет. Ведь, погружённая в свои мысли, я заметила их слишком поздно. Они увидели меня раньше.

– Смотрите-ка, кто тут у нас! – воскликнула Женька, перегораживая мне дорогу.

Только этого не хватало!

– Отойди, – сказала я сквозь зубы. Нет, ну как же не вовремя! Колени уже мелко дрожали, намекая, что прорыв близко.

– А то что? – насмешливо уточнила черноволосая гадина. – Подставишь меня? В тюрьму посадишь, как Валеру?

В нормальном состоянии я нашла бы, чем парировать, но только не сейчас. Вся надежда была на то, что взрослые серьёзные женщины, к коим я причисляла Марину Сергеевну и её сестру, ограничатся неодобрительными взглядами. Тогда Женька быстро потухнет без поддержки. Не будут же они меня травить, как школьники?

Однако, как оказалось, взрослым женщинам тоже требовалось сцедить яд.

И то, что их трое, а я одна, никого не смутило.

Даже наоборот, подхлестнуло.

Вряд ли при маме и Арсении они бы решились высказаться. А так… как гиены, блин. Почувствовали слабость и напали стаей.

– Как тебе по ночам-то спится? – презрительно спросила сестра Марины Сергеевны. Кажется, её звали Валентина.

– А я ещё тебя хорошей девочкой считала, – скривившись, добавила Марина Сергеевна. – Даже когда ты бедного Валеру оговаривала, я всё думала – переходный возраст затянулся, бывает. Мать слишком баловала единственного ребёнка. Ничего, подрастёт девочка, поумнеет. А теперь я вижу, что ошиблась. Ты не девочка. Ты уродка моральная. Таких, как ты, надо с малых лет изолировать от общества.

В этот момент дверь подъезда открылась и оттуда вышли ещё соседи – тётя Наташа с мужем, дядей Петей. За ними через минуту выскочила Ленка, которая работала в магазине неподалёку. Когда-то, ещё до отчима, все они очень хорошо ко мне относились. С Ленкой мы постоянно обменивались улыбками, а тётя Наташа время от времени подкармливала меня вафлями. Раньше.

А сейчас они смотрели на меня, как на редкостную дрянь.

Теперь дорогу мне перегораживала уже не одна Женя.

Я поняла, что вряд ли в ближайшее время попаду домой: судя по внешнему виду новоприбывших, они собирались впопыхах. А значит, спустились специально, чтобы поучаствовать в травле. М-да. Кажется, ещё немного, и я заскучаю по Герману.

К счастью, всё закончилось, не начавшись.

Очевидно, небеса решили, что уже достаточно подвергали меня в последнее время испытаниям.

Огромный хищный джип, казалось, появился из неоткуда и зловеще урча затормозил у подъезда. Я вздохнула с облегчением. Арсений!

Арсений выглядел пугающе.

Я ведь уже упоминала, что он походил на Бармалея?

Только представьте: огромный мужик с широченными плечами, с руками, которыми, казалось, он без усилия мог ломать деревья в лесу, с глубоко посаженными глазами, с чёрными бровями и с чёрной бородой.

Впечатляет, правда?

Но таким он был в спокойном состоянии.

Злой же Арсений, как оказалось, выглядел так, что даже у меня на мгновение перехватило дыхание.

Думаю, в этот момент и настоящий Бармалей сбежал бы, тоненько визжа от страха, как испуганная пятиклассница.

Когда он подошёл ко мне и встал за спиной, положив тяжёлые руки на плечи, соседи попятились.

Я как-то невольно вспомнила картинку, которая ходила по интернету. Там матёрый волчище также прикрывал маленького котёнка, который удобно уселся между огромных лап. Недобрый взгляд раскосых жёлтых глаз хищника был устремлён на невидимого обидчика, а надпись под картинкой гласила: «Пироги-то отдай! Видишь, дитё голодное?» И как-то чувствовалось, что на такую просьбу невозможно ответить «нет». Сейчас этим котёнком была я. А матёрым волчарой – Арсений.

И как-то не оставалось сомнений, что он действительно без особого душевного трепета может кого-нибудь загрызть.

Честно говоря, в этот момент как-то совсем не верилось, что Арсений вообще может быть добродушным.

Стоит ли удивляться, что, когда он подошёл ко мне, соседи попятились и расступились? Некоторые вообще сделали вид, что просто вышли подышать свежим воздухом.

И только Женька с тётей Мариной по-прежнему таращились на нас. Одна со злостью, другая с презрением. Нет, я понимаю, почему так бесится Женька. А с тётей Мариной-то что не так? Хотя… помнится, я ловила себя на мысли, что уж очень близко к сердцу она принимала мою нелюбовь к Валерию. А уж с каким блеском в глазах его расхваливала! Кажется, восхищение было не настолько невинным, как она хотела показать…

– Идём, Лика, – сказал Арсений, не сводя глаз с соседей. И сколько всего было в этих двух словах! Через два слова он умудрился интонацией передать примерно следующее: «Ничего не бойся. Если кто-то из них тебя хоть пальцем тронет, то больше у него не будет пальцев».

Сообщение было предельно ясным и дошло до каждого.

Он почти силой увлёк меня к подъезду. По мере приближения, соседи ещё больше отодвигались от бородача в стороны. Ленка едва не навернулась с крыльца.

Разумеется, никто даже не попытался нас остановить.

Мы бы просто ушли. И они, как трусливые шавки, могли разве что тихо гавкнуть вслед.

Наверное, так и следовало сделать. Какой смысл кому-то что-то доказывать? Да и зачем? Не нападут же они с кулаками?

Но…

Меня неумолимо накрывало.

Вся эта история с Германом оставила после себя жуткую зудящую прореху в душе. И теперь прореха требовала, чтобы её немедленно чем-то заполнили. Эмоциями. Хоть какими.

Да, несомненно, останься я сейчас одна, со мной случился бы жёсткий отходняк. Истерика. Эмоциональный шторм на девять баллов.