Римские войны. Под знаком Марса - Александр Махлаюк

Карфагенянам надо было спешить, пока ничего не подозревавшие римляне все еще медлили вступить в город, дожидаясь, когда беспомощные враги смиряться с вынесенным приговором и, собрав пожитки, навсегда покинут родные стены. Наконец, спустя почти месяц, консулы подошли к Карфагену и попытались войти в него с двух сторон, но натолкнулись на неожиданное твердое сопротивление. Римлянам пришлось заняться сооружением штурмовых приспособлений и машин и перейти к планомерной осаде. Тем временем со своим войском подошел Гасдрубал и расположился недалеко от Карфагена под городом Неферисом. Действия Гасдрубала не только доставляли римлянам немало беспокойств. Присутствие пунийской армии привлекло на сторону Карфагена большинство ливийских городов, которые и снабжали осажденных продовольствием.

Карфагеняне мужественно отражали попытки штурма, предпринимаемые римлянами, и пускали в ход всевозможные хитрости, чтобы нанести урон врагу. Так, когда поднимался ветер, дувший в ту сторону, где располагался римский флот, они выводили в море маленькие челноки, наполненные горючими материалами, поджигали их и пускали на римские корабли. Так повторилось несколько раз, и римляне едва не потеряли весь свой флот.

После отъезда Цензорина в Рим для проведения выборов главнокомандующим стал Манилий, который был хорошим юристом, но не имел никаких военных талантов. На фоне бездарных действий Манилия и его военачальников своей отвагой, предусмотрительностью и находчивостью выделялся один военный трибун. Еще до отбытия Цензорина римляне сумели разрушить часть городской стены таранами и попытались прорваться внутрь. Когда они смело устремились на выстроившегося в проломе неприятеля, карфагеняне не только отбили это нападение, но и атаковали противника с разных сторон и стали его преследовать. Лишь благодаря тому, что упомянутый военный трибун предусмотрительно поставил свои подразделения в подходящих местах и прикрыл отход вступавших отрядов, римляне избежали разгрома и тяжелых потерь. В другой раз этот офицер отличился во время неожиданной ночной вылазки неприятеля, ударив со своими всадниками в тыл карфагенянам, когда те пытались разрушить римский вал. Подразделения, которыми командовал этот трибун, настолько выделялись своей высокой дисциплинированностью, что, когда они отправлялись за провиантом и фуражом, враги не отваживались на них нападать. Особенно прославился молодой командир под Неферисом, когда после ожесточенного сражения с Гасдрубалом сначала прикрыл отступление римлян, а потом, рискуя жизнью, выручил попавший в окружение отряд.

Звали этого отважного героя Публий Корнелий Сципион Эмилиан. Само его имя свидетельствует о принадлежности к самым прославленным римским семействам. Родился он в 185 г. до н. э. Его отцом был Луций Эмилий Павел, сын консула, носившего то же имя и погибшего при Каннах. Эмилий Павел младший, подобно своему отцу, не умел заискивать перед народной толпой, был неукоснительно строг, командуя войсками. Поэтому путь его к консульской должности был довольно долог. Но его военные таланты, не раз доказанные в войнах против испанцев и лигуров, были хорошо известны согражданам. Поэтому, когда война с царем Македонии Персеем затянулась, Павла буквально упросили выставить свою кандидатуру на консульских выборах и, избрав на высшую должность, поручили командование. В битве при Пидне (168 г. до н. э.) 60-летний консул наголову разбил последнего македонского царя. Наградой Павлу был блестящий триумф. В этой битве впервые отличился и его 16-летний сын, которого Павел любил больше всех своих сыновей. Он видел, что тот похож на него характером и от природы превосходит своих братьев величием духа. Однако когда этот сын был еще младенцем, Павел развелся со своей первой женой и отдал его в бездетную семью Публия Сципиона, сына великого Сципиона Африканского и родной сестры Эмилия Павла. Чтобы не угас род Сципионов, Публий усыновил мальчика, который приходился ему двоюродным братом. Так сын Эмилия Павла оказался приемным внуком победителя Ганнибала и, в соответствии с римским обычаем, взял имя своего нового отца и, добавив к нему указание на свое родовое имя, стал именоваться Публий Корнелий Сципион Эмилиан.

Рос и воспитывался Публий все же по большей части в семье родного отца, который чрезвычайно внимательно относился к образованию своих детей: он сам подбирал им учителей и присутствовал на занятиях. В семье Эмилиев, как и в семье Корнелиев, строгость старинного римского воспитания сочеталась с любовью к греческой культуре. Примечательно, что из всей огромной добычи, доставшейся римлянам после победы над Персеем, Павел взял только библиотеку македонских царей и передал своим сыновьям, большим любителям книг. В обоих семействах знание греческого языка и образованность ценились не меньше, чем владение оружием и храбрость на поле боя. Слава предков, семейные традиции побуждали прежде всего к доблестному и бескорыстному служению отечеству. Но и приобщение к высокой культуре греков было не просто модным увлечением. Наиболее дальновидные римские аристократы понимали, что теперь, когда в сферу римской власти входит Восточное Средиземноморье, без освоения эллинской мудрости и культурных ценностей не обойтись. Без этого, считали они, владычество Рима будет непрочным, как и всякая власть, основанная на одной только голой силе. Примечательно, что даже Катон, относившийся к грекам с высокомерным презрением, еще в молодые годы изучил греческий язык, а в старости стал усердным читателем великих греческих историков и ораторов.

Сципион Эмилиан знал выдающихся греков не только по книгам. Еще 18-летним юношей он познакомился и подружился с Полибием, который после Македонской войны в числе знатных заложников попал в Рим. Полибий, прославившийся своими трудами по истории, был одним из образованнейших и умнейших людей своего времени. Он поселился в доме Сципиона, снабжал юношу хорошими книгами и о многом беседовал с ним. Впоследствии Полибий сопровождал Сципиона в его путешествиях и военных походах. Сам историк с гордостью писал в своей «Истории», что дружеские отношения между ним и Сципионом «сделались настолько близкими и прочными, что молва о них не только обошла Италию и Элладу, но об их взаимных чувствах и постоянстве их дружбы знали и весьма отдаленные народы». Близкое общение с таким мудрым наставником буквально преобразило юного Сципиона. Отказавшись от разнообразных наслаждений, Публий упражнял свою волю, как сам потом говорил, подобно дикому коню. Благодаря воздержанному образу жизни и увлечению охотой (которое разделял с ним Полибий), Сципион приобрел себе железное здоровье и телесную крепость, которые сопутствовали ему всю жизнь. Публий много общался и со старым Марком Порцием Катоном, который служил для него образцом старинных римских доблестей. Но, в отличие от Катона, Сципион Эмилиан заразился страстью к греческой философии, слушая приезжавших в Рим знаменитых греческих философов. Он близко сдружился с молодым философом Панетием. Вокруг Сципиона и его греческих друзей сложился кружок из молодых римских аристократов, поклонников старинной доблести и греческой учености. Возмужавший в таком окружении Публий стал известен в народе самообладанием, порядочностью, благородной щедростью, рассудительностью и высоким чувством долга.

Ему недоставало только славы храброго человека. Но в 151 г. до н. э. ему предоставился случай на деле доказать, что любитель книг и ученых бесед способен быть мужественным воином. В том году Рим вел тяжелую войну с восставшими испанскими племенами. Она была настолько непопулярна, что призыву в войско воспротивились и плебеи, и многие из знати. «Страх доходил до того, – рассказывает Полибий, – что на должность военных трибунов не объявлялось достаточного числа кандидатов, и некоторые места остались незанятыми, тогда как раньше желающих занять эту должность являлось в несколько раз больше, чем требовалось. Равным образом выбиравмые консулами легаты[24], которые должны были сопровождать военачальника, отказывались следовать за ним. Самое худшее было, однако, то, что молодежь уклонялась от военной службы под такими предлогами, которые было бы стыдно назвать, непристойно проверять и невозможно опровергать. Когда сенат и власти недоумевали, чем может кончиться позорное поведение юношества... Публий Корнелий, который... невзирая на молодость подавал голос за войну... выступил теперь при виде затруднительного положения сената с просьбою отправить его в Иберию в звании или трибуна, или легата. Всех изумило это предложение, исходившее от гражданина юного и обыкновенно сдержанного...» Этот поступок тотчас же переменил настроение среди знатной молодежи, как указывает далее Полибий: «...Молодые люди, робевшие раньше, теперь, из боязни невыгодного сопоставления, одни спешили предлагать свои услуги военачальникам в звании легатов, другие целыми толпами и товариществами записывались на военную службу...»