Хэлло, дорогая - Снежинская

будет, если так и останется для него девочкой из Смирны, которую можно потрепать по голове и по-родственному обнять? Достаточно ли ей этого? Нет. Впервые в жизни Конни поняла, зачем люди делают что-то глупое, что-то безумное ради тех, чьим сердцем хотят завладеть.

И она встала, выпрямилась и упёрлась в поручни руками. Круглую кабину покачивало от ветра. Колесо всё же достигло зенита, и кабина замерла наверху, сто пятьдесят футов над землёй.

Хэл взглянул на Конни с немым ужасом. Тени от блистающих ламп и гирлянд падали на его лицо; черты были искажены паническим страхом. Он был в капкане. В груди всё обжигало, в него будто влили кислоту. Он до смерти боялся высоты, но ещё больше боялся за Конни.

Прежде, чем она успела сказать ещё что-то, Хэл отстегнулся сам и встал за ней, схватил её за запястье. И неловко дёрнул на себя.

Кабинка дрогнула и закачалась. Хэл судорожно зажмурился, что-то простонал и дрожащей рукой впился в поручень. Другой рукой он обнял Конни так крепко, что она упала ему на грудь. Грудь эта глубоко опадала и сразу же быстро вздымалась под её ладонями. Он дышал так, будто пробежал марафон. Хэл не смел открыть глаз. Он чертовски боялся.

Но он всё же за ней встал.

Хэл почувствовал лёгкое прикосновение к своим гладко выбритым щекам, а затем — невесомое дыхание на губах. Он был растерян, напуган и разозлён, всё сразу, но больше всё же боялся. Правда, до конца так и не понял, чего именно — высоты или Констанс Мун?

Конни поцеловала, целомудренно коснувшись своими губами — его, и припала щекой к его щеке. Затем отодвинулась. Но перед тем Хэл почувствовал её руки у себя на поясе, и не заметил, как порозовел. Послышался щелчок. Он всё понял, посмотрев в добродушно-хитрое, нежное лицо своей Конни. В нём была наивная детскость, но в глазах светилось столько пытливого ума — Боже упаси. Хэл всё понял.

Она его пристегнула. Сделала вид, что не заметила, как сильно он напуган. Лучше бы вытолкнула его из кабинки или пристрелила, а не сделала это одолжение. Он накрыл её руку своей.

Конни смутилась и попробовала убрать ладони с его живота, на котором лежал карабин ремня безопасности. Хэл посмотрел на неё, и Конни впервые поняла, каково это — останавливать взглядом.

Он мягко обхватил рукой её талию. Вышло так, что рука была почти вся с талию Конни. Она медленно скользнула ладонью под полу его рубашки. От его тела исходил пульсирующий жар. Конни замерла ладонью над выпуклыми «рукоятками любви» над его бёдрами, закрывающими берцовые кости. Поцелуев больше не было; никто на них не решался.

Конни провела ладонью чуть ниже. Глаза у Хэла стали тёмными, почти непроницаемыми. Она шепнула, зная, что может об этом пожалеть там, на земле. Но в кабинке чёртового колеса они были одни в целом мире, и никто не мог бы им помешать:

— Ты мой дядя. Это значит, что мы делаем что-то не так?

Кабинка перевалила высоту и теперь ползла вниз: Хэлу казалось, с непозволительной скоростью. Он сжал пальцы под грудью Конни, и девчонка растаяла, прижав ладонь к его виску. У неё был взгляд тонущего человека, которому очень хотелось, чтобы его спасли. Хэл не понимал, какого чёрта с ним происходит и почему в его голове вместо тысячи мыслей — тишина и блаженная пустота.

— Тебе есть до этого дело, тыковка? — хрипло спросил он. Конни замялась с ответом. С волнением заломила брови. — Хорошо. Если я скажу, что ты права, и уйду, потому что кто-из этих незнакомцев внизу нас осудит, тебе станет легче?

— Никогда, — испуганно выпалила она.

Хэл согласно кивнул.

— Тогда не задавай вопросы, на которые боишься узнать ответы.

Она сделала второй шаг и вторую ошибку. Смяла его губы своими, вжалась кончиком своего носа в его щёку. Лица соединились так, что показалось — они срослись кусочками пазла. Впервые во время поцелуя Конни чувствовала себя очень странно. Обычно дыхания не хватало, но теперь она словно впервые начала дышать. Кислорода в лёгких было столько, что Конни почти опьянела. Она опустила пальцы Хэлу на воротник куртки и притянула за него к себе, врастая в его грудь своей и сожалея, что не может быть ещё ближе.

Хэл убил слишком много женщин, и это были всегда похожие одна на другую истории. Он знал, как целуются женщины, которые его хотят, но никто и никогда не делал это так отчаянно, как его Конни. Он молча обнял её и крепко прижал к себе, сцепив руки в замок и не желая отпускать. Он очень хотел, чтобы колесо застряло здесь и сейчас.

Конни отодвинулась на самую малость и посмотрела ему в глаза. Вид у неё был виноватый.

«Что же ты наделала, детка» — печально подумал Хэл и нежно поцеловал её в лоб.

— Хочешь, я отвезу тебя домой? — тихо спросил он. В голове, в непроглядной тьме, вспыхнули тот чемодан в багажнике Плимута и Джой, но он отогнал их, как призраков, и погладил Конни по подбородку большим пальцем. Она прикрыла глаза и прижалась к подушечке губами.

— Да, — сказала она, и почему-то стало очень тревожно. Конни прижалась виском к груди Хэла, надеясь согреться от тепла его тела. Но внутри всё оставалось пугающе ледяным. — Хочу.

7

Милли хотелось не энергетик, не алкогольный коктейль, не пива и не какую-нибудь лабуду вроде этого. Милли серьёзно думала выпить что-нибудь покрепче, но только где? Она шла сама не своя от комнаты ужасов и была напугана до чёртиков, но не на аттракционе.

Этот ублюдок по имени Хэл одним своим появлением сделал её вечер кошмарным.

«Отпусти, или хочешь хуже?».

Она обняла себя за горло рукой и проглотила комок. То, что он сделал с ней в душе — это было изнасилование. Так ведь? Милли не понимала до конца, что это было точно. Она читала много статей на эту тему в последние два дня. Пыталась понять. В тот момент, когда он душил её и трахал, было ли ей хорошо? Нет, ей было страшно. И она могла бы сказать, что Хэл Оуэн, дядюшка Констанс, силой овладел ей. Но после того, как он кончил в неё сам, он заставил кончить и её. А вообще, она сама пришла к нему. Сама запрыгнула на него. И одно это воспоминание больно перекрывало другое.

Милли знала, что больше всего ненавидела и боялась Хэла из-за того, что он заставил её