Санитарная рубка - Михаил Николаевич Щукин

лежали сигареты. Закурил, помолчал и сердито, но уже без крика хрипло скомандовал:

— Чего встал, как пень. Рассказывай!

Бекишев поправил галстук, одернул летнюю куртку и осторожно присел на стул, предварительно отодвинув его чуть подальше от стола. Кашлянул негромко и сразу повинился:

— Мой косяк. Не проследил. Оставил двоих в Первомайске, срочно надо было в город вернуться, все им растолковал, а они не доперли, что ветер ночью был и что там баллоны газовые стояли. Вот и полыхнуло по полной. Шурин богатыревский к баллонам кинулся, а они рванули.

— Ты чего, не говорил с ним перед этим?

— Говорил, конечно. Все четко нарисовал. По-хорошему, без наезда.

— А он?

— Послал. С гонором мужик оказался. Вот я и решил пилораму ему подпалить, а после новый разговор составить.

— В город-то какого хрена полетел? Не мог там остаться, проследить…

— Не мог. Магомедов срочно стрелку забил. Пришлось торопиться.

— Магомедов? А он откуда вылупился? Чего ему надо? Пообещать пообещал, а сам слинял куда-то. Никак дозвониться не могу!

— Отдельный разговор. Кинул нас Магомедов по полной программе. Они нашли этого мужика, который девку от нас забрал, младшего Богатырева, нашли быстрей, чем мы.

— Так он у них?

— Если бы… Я кой-чего прокачал по своим каналам, что успел, и картина следующая. Магомедову пообещали за услугу барахолку, вы же ему и обещали. Он разбежался в комитет по имуществу, а там облом, ребята сказали, что могут только двадцать пять процентов отдать, не больше, а еще во вкус вошли и потребовали денег. Хороших денег. Магомедов обиделся, он же на барахолку давно целился, на всю целиком. И решил в свою игру сыграть. Взял со своими абреками этого Богатырева, теперь уже ясно, что это он, Богатырев, начудил… И бумаги забрал, и подружку увез. А увез, потому что магомедовские ему ствол дали и показали, где девка находится…

— Да он… Я ж его, чурку поганую!

— И еще информация, Василий Юрьевич. Короче, приезжаю к нему на стрелку и получаю вот такое условие: если договоренность по барахолке будет выполнена, тогда он укажет место, где находится Богатырев и девица из архива. Ну и бумаги при них должны быть.

— А ты чего сказал?

— Как обычно. Я решений не принимаю, доложу, ответ получите.

— Вот же сука! Ну, не сука, а?! Саныч, он оборзел, до края оборзел! Может перья ему пощипать, орлу этому горному? Поднять ленинских и пощипать? А?

Бекишев отвечать не торопился. В такие моменты, когда у него не имелось готового ответа, он просто-напросто замолкал, чем порою доводил до бешенства Караваева, который решения принимал мгновенно и любил, когда с ним сразу и безоговорочно соглашались. Бекишев соглашался не всегда, однако вслух не возражал, а предпочитал молчать, как сейчас. Но Караваев его тоже хорошо знал: если молчит, значит, не согласен. И снова начинал злиться:

— Уши, Саныч, надо каждый день мыть! Не лениться! Не слышишь меня? А я спрашиваю — ленинских поднимать будем?

Дальше отмалчиваться было уже нельзя. И Бекишев ответил:

— Я думаю, что рано. Есть еще жена покойного Богатырева, правда, они разошлись и жили отдельно, но надо проверить. А с Магомедовым… Заварим кашу, тогда уж точно ничего не узнаем. Дайте мне еще время, есть у меня кой-какие мыслишки.

— Ладно, подождем. А с Магомедовым забей мне стрелку на днях. Сам с ним потолкую. Иди, Саныч, трудись, только учти — мыслишки твои на хлеб не намажешь и коньяк от них не потечет. Соображай.

Оставшись в кабинете один, Караваев неспешно почистил яблоко, пожевал, прошелся по кабинету и позвонил в колокольчик. Мгновенно в проеме двери выросла секретарша:

— Да, Василий Юрьевич, я слушаю…

— Это хорошо, что слушаешь. Значит так, позвони сейчас всем, скажи — завтра, в двенадцать, общий сбор. За опоздание — вычет из зарплаты.

Общий сбор главным своим сотрудникам Караваев устраивал раз в месяц, не чаще и не реже, и всех, кто собирался в его кабинете, он разносил в пух и прах за плохую работу, материл, обзывал обидными кличками и всегда ждал, что вот сейчас кто-то не выдержит, встанет и ответит ему теми же самыми словами, пошлет по тому же самому адресу далеко-далеко, а после хлопнет дверью и уйдет. Но ни разу никто не встал и не ответил. Это обстоятельство его не только удивляло, но и забавляло — ну, неужели никто не отважится? Не отваживались, терпели. И всякий раз после общего сбора и нагоняя, устроенного своим подчиненным, Караваев думал: «Как ни крути, а бабки нынче — главное, за них, если понадобится, в церкви пернут».

Мельком взглянул на свою секретаршу — стройная, как статуэтка, две верхних пуговки на кофточке расстегнуты, виднеется манящая ложбинка меж грудей, глаза голубенькие и губки, чуть тронутые помадой, будто сложены в готовности для поцелуя. «Вот скажи ей сейчас, чтобы разделась и на диван легла, не пикнет даже, только охать будет, — подумал Караваев, — Надо уложить как-то, чего зря простаивает». А вслух спросил:

— Ты у нас замуж-то не вышла еще, Марина?

— Нет, Василий Юрьевич, пока не хочется.

— Так уж и не хочется?

— Подожду еще.

— Кого? Принца на «мерседесе»?

Марина рассмеялась, негромко, в меру:

— Я в марках машин плохо разбираюсь.

— Ну-ну, все вы не разбираетесь… Ладно, иди звони.

Этот короткий разговор, случившийся мимоходом, неожиданно зацепил Караваева, оставив тревожный осадок. Конечно, он понимал, не наивный же мальчик, что подчиненные ему люди боятся и вздрагивают перед ним только до тех пор, пока они получают деньги. На зарплатах для этих людей он не экономил и для многих устроиться на работу в «Беркут» — все равно что в лотерею выиграть. Но что будет, если случится какая-нибудь пакость, время-то нынче непредсказуемое? Вдруг окажется, что нечем платить. И кто тогда будет рядом?

Он даже оглянулся, словно хотел кого-то увидеть у себя за спиной. Но за спиной никого не маячило, да и не могло быть в пустом кабинете.

«Ну и хрен с ними! — легко и уже без всякой тревоги подумалось Караваеву. — Жить надо, пока живется, и не заморачиваться. А надеяться только на себя. Бабки будут, будут и люди. Их, людей, всегда поменять можно, как штаны или рубаху — пошел да купил! Делов-то…»

В дверях неслышно возникла секретарша:

— Василий Юрьевич, памятник доставили, спрашивают, когда вы смотреть будете. Что им ответить?

— Сейчас буду смотреть. Пусть к крыльцу подъезжают.

В суете последних дней он позабыл, что заказал памятник на могилу матери. А памятник, оказывается, уже готов. Прямо с крыльца, с верхней ступеньки, Караваев запрыгнул