Паутина тьмы - Карл Эдвард Вагнер

– Они бегут! – заорал Арбас. – Мы побили их! Кейн, ты уделал самую большую эскадру, которая когда-либо собиралась в этой части мира, – может быть, самый большой флот в истории!

– Это проливает бальзам на кое-какие старые раны, – сказал Кейн, вспоминая о подобной битве с противоположным исходом, произошедшей два века назад. Его глаза затуманились в задумчивости.

– Будем преследовать их? – поинтересовался Арбас. – Дьявол, если бы морские демоны Эфрель не удрали, поджав хвосты, мы бы взорвали их всех к чертовой матери. Но мы еще можем догнать их до заката.

– Нет. Пусть бегут, – решил Кейн. Он немного прихрамывал, и правая рука плохо слушалась его из-за глубокой раны, кровь все еще сочилась сквозь повязку. Даже нечеловеческие силы Кейна исчерпались в этой суровой битве длиной в день. – В воде полно полезных вещей, которые можно спасти, а людям надо дать возможность зализать раны и отпраздновать победу, – заключил он. – Мы закончим наши дела здесь и отправимся в Призарт. Эфрель будет недовольна, что мы позволили ее врагу сбежать, но мы покончим с Марилем позже. Прямо сейчас я хочу ванну, стаканчик чего-нибудь согревающего и несколько нежных поцелуев. А если что, мы и сами можем спалить Призарт!

Он устало нахмурился, глядя на свой уменьшившийся флот. По всей видимости, орайха устали развлекаться и теперь ужинали. Море бурлило смертью. Вода была полна обломками сотен кораблей, телами тысяч людей. И Кейн видел другие темные фигуры, пирующие на останках.

Разгул и веселье, охватившие Призарт, не проникали в северное крыло Дан-Леге. В ночи за пределами черной цитадели город гудел, празднуя победу. Таверны и бордели выплеснулись на улицы и аллеи, где толпы гуляк пировали, пили и ласкали женщин.

Оксфорс Альремас чопорно стоял в личных покоях Эфрель, потягивая вино из хрустального кубка. Пеллинский лорд выглядел безупречно, великолепный в парчовой рубахе и шелковых чулках. Казалось, он вернулся с придворного бала, а не с суровой и кровавой битвы.

– Мне победа горька из-за побега Неистена Мариля.

Альремас утер губы надушенным носовым платком.

– Я считаю дурным тоном плохо отзываться о человеке, спасшем мне жизнь, – учтиво сказал он. – Однако мне тоже кажется, что Кейну следовало организовать преследование. Было достаточно времени, чтобы догнать беглецов до темноты. Понятно, что Кейн и так навоевался за день. Ничего удивительного, что он не стал терять время и отправился пьянствовать и гулять со своими солдатами.

– Боги мрака даровали мне победу,– размышляла Эфрель.– Через несколько дней Товностен падет. Потом пусть Неистена Мариля выволокут из дымящихся руин и приведут ко мне в цепях.

– Я полагаю, ты напомнишь Кейну, что император должен быть взят живым, – сказал Альремас. – Неучтиво позорить верховного командующего, но я должен сказать, что Кейн проявил мало интереса к пленению Мариля. Если вспомнить, как его люди вели себя во время битвы, это чудо, что Мариля не убили в схватке.

Единственный глаз Эфрель злобно уставился на него.

– Такое не должно случиться,– прошипела она.– Неистен Мариль должен быть доставлен ко мне живым – любой ценой!

– Я сделаю все, что в моей власти, чтобы твои желания были исполнены, – пообещал Альремас.

– И М'Кори, – выдохнула Эфрель. – М'Кори также должна быть доставлена ко мне – и чтобы ни один волосок не упал с ее головы! Понял?

– Я понял, моя королева, – подтвердил Альремас. – И я продолжу напоминать Кейну о твоих приказах.

Он отставил кубок и встал на колени возле ее кушетки:

– Эфрель, позволь мне командовать флотом. Кейн сделал свое дело. Этот человек опасен. Ты думаешь, что используешь его, но я опасаюсь, что он сам тебя использует.

– Довольно! – огрызнулась Эфрель. – Я использую людей, как хочу, – и избавляюсь от них, когда хочу! Проследи, чтобы мои желания исполнялись, Оксфорс Альремас, и смотри, чтобы твоя зависть к Кейну не умалила твою полезность мне! Можешь идти.

Альремас встал, чопорно отсалютовал и вышел. В его глазах тлела ненависть.

Эфрель допила вино и почувствовала, что приступ ярости отпустил ее. Откинувшись на кушетке, они посмотрела на картину на стене.

Эфрель из другой жизни смотрела на нее. Эфрель расстегнула свою меховую мантилью, та упала с ее обнаженной плоти. Неповрежденные руки путешествовали по отвратительным участкам уродливых шрамов и изорванной плоти. Она зачарованно взглянула на прекрасную полуобнаженную девушку и погладила свое изувеченное тело. Неужели эти рваные куски мяса когда-то были теми гладкими, как слоновая кость, бедрами? Неужели эти изуродованные груди когда-то были теми холмами, увенчанными алыми вершинами? Неужели эта масса шрамов и сломанных ребер когда-то была тем округлым белоснежным животом? Неужели это лицо…

В том глазу, который еще мог плакать, стояли слезы.

– Скоро, – вполголоса пропела Эфрель. – Скоро…

Неделю спустя после поражения имперской армады Кейн наблюдал, как в море вырисовывается побережье Товноса. В этот день он командовал флотом из семидесяти пяти кораблей всех видов, сверх меры переполненных бойцами.

Это будет последняя схватка, так как, по подсчетам Кейна, силы Мариля слишком уменьшились, чтобы долго сопротивляться. Единственной сложностью было преодолеть городские укрепления, но Кейн полагался тут на помощь скилредов.

Как бы они ни отреагировали на утрату одной из своих незаменимых подводных лодок, Эфрель сумела все-таки заручиться их поддержкой для штурма города. Но, как колдунья предупредила Кейна, энергия, которая питает их двигатели и ужасное оружие, на исходе. Неспособные пополнить ее, скилреды в течение столетий использовали свой флот крайне редко. Эфрель убедила их потратить последние запасы этой драгоценной энергии, но скилреды настояли на том, чтобы их уничтожающие лучи применялись только там, где без них совершенно нельзя будет обойтись.

Как Кейн и ожидал, на пути к Товносу он не встретил никакого сопротивления. Мариль понял, что идти против Кейна с остатками своего флота – это глупая трата сил. Император собрал все что мог, чтобы организовать отчаянную защиту Товностена, понимая, что должен защитить столицу от Эфрель любой ценой. В море не было ни одного имперского корабля. Без столкновений флот мятежников занял позицию снаружи гавани Товностена.

Гавань Товностена была слишком широка, чтобы ее можно было блокировать, но сквозь подзорную трубу Кейн видел, что в стратегически важных местах из воды торчали какие-то обломки. Им придется продвигаться осторожно, если скилреды не уберут все препятствия, ибо это подставит корабли под огонь защитников. И это был только внешний периметр укреплений. Уцелевшие в великой битве корабли были вооружены и готовы противостоять захватчикам в самой гавани. Кейн отметил, что перед имперским флотом собраны дюжины рыбацких лодок и другая мелочь. Лодки с огнем и прочие приятные вещи, догадался он.