Исповедь сталинского поколения - Луиза Гагут

Проступок же ваш заключается в том, что вы поставили диагноз психического заболевания без освидетельствования больного. А это, как вы знаете, недопустимо. Впрочем, по вашему мнению, такой метод постановки диагноза сталинистам, наверное, допустим. Но здесь вы не оригинальны и даже, более того, — позаимствовали такой метод диагностики у докторов медицинских и прочих наук, которые (доктора) установили без освидетельствования Сталина диагноз — паранойя (редкая форма психического заболевания, характеризующаяся развитием стойкого систематизированного бреда без галлюцинаций, — (см. БСЭ, 2-е изд., т. 32, с. 75).

Как говорится, дурные примеры заразительны. Вот и вы заразились от своих остепененных высшими научными званиями коллег таким методом постановки диагноза. Подверглись вы еще одной форме «заражения». Вы длительное время общаетесь с больными, страдающими психическими заболеваниями. Один мой знакомый врач-психиатр просветил меня: врачи его профессии при длительном общении с такими больными воспринимают у них некоторые симптомы того или иного психического заболевания, оставаясь при этом психически здоровыми людьми.

Это и понятно — ведь недаром же народная мудрость гласит: «С кем поведешься, — от того и наберешься». По сравнению с врачами других профессий психиатрам не повезло. Например, терапевт от длительного общения с пациентами не приобретет, даже при очень большом желании, какой-нибудь болячки терапевтического профиля. Это же касается и врачей других специальностей. В общем, ваша врачебная специальность, будем говорить откровенно, «вышла вам боком». Вам уже видится и «сатана» в образе Сталина, и Гитлер в образе «беса».

Не мне вам объяснять, симптомами какой болезни являются такие видения. Любой, даже гораздо менее, чем вы, квалифицированный психиатр, который производил бы в отношении меня судебно-психиатрическую экспертизу (а она бы обязательно была произведена, поскольку я, по вашему мнению, — будущий обвиняемый), опровергнул бы установленный вами диагноз. Этот диагноз установлен вами на основании таких симптомов: а) на меня не производят ни малейшего впечатления самые неотразимые аргументы, вещественные доказательства и документы; б) я с изуверским упрямством пытаюсь сатану представить ангелом.

Как вам известно, в суде ответчики и их свидетели не представили ни одного документа и вещественного доказательства, уличающего Сталина в совершении преступлений. Аргументы же сводились к бездоказательным выкрикам, типа «десять миллионов шапок бросили заключенные при известии о смерти Сталина», или: «Мальчик утром выбежал в белый снег и желтенькой водичкой написал „Сталин“.

Теперь насчет сатаны, которого я пытаюсь представить ангелом. Сразу возникает вопрос: „А был ли сатана, доказан ли он?“ Нет, не доказан, поскольку нет приговора. Если нет сатаны, как искомого материала, то ничего не получится, в частности, — ангела. Как вы помните, на такой формуле базировалась моя „железобетонная позиция“, как кое-кто из ваших единомышленников ее называет. — „Нет Хвата-палача, следовательно, нет и меня — защитника палача“. Вы предлагаете провести психиатрическое освидетельствование, несмотря на то, что я еще не привлечен в качестве обвиняемого и не арестован.

Вы что — газет не читаете? Ведь сколько уже западная и отечественная пресса писала о нарушениях прав человека в нашей стране, заключающихся, в частности, в психиатрическом освидетельствовании без согласия „подопытного кролика“ или в принудительном помещении граждан в психиатрическую больницу для освидетельствования и „лечения“. Похоже, что и вы были в числе тех психиатров, которые производили подобные „освидетельствования“.

Патологию моей личности вы увидели и в том, что реакция зала не произвела на меня ни малейшего впечатления. Должен вам заметить, что не только мне, но и многим гражданам, смотревшим фильм „Очищение“, было ясно, что в суде находилась специально приглашенная публика, задачей которой было создание соответствующей „реакции“. Я это сразу понял, поэтому эта реакционная „реакция“ и не могла произвести на меня никакого впечатления. Как психиатр, вы должны понимать, что для человека, находившегося в течение тридцати лет на переднем крае борьбы с преступностью и видевшего реакции более существенные, выкрики из зала подобны комариному писку.

Вы меня похвалили за то, что я, будучи больным человеком, тем не менее „сгенерировал“ отличную идею — потребовал соблюдения презумпции невиновности. Как же тогда понимать ваш призыв: не дожидаясь суда над адвокатами палачей, уже сейчас дать им по зубам? Представьте ситуацию. Ваше письмо опубликовала „Советская культура“, и какой-то юнец, доверяющий прессе, „дал мне по зубам“ (в прямом смысле слова). Следователь при расследовании дела в соответствии с требованиями закона о необходимости выяснения причин, способствовавших совершению преступления, задает обвиняемому вопрос: „Что побудило вас совершить это преступление?“ Очень возможный вариант ответа: „Я в `Советской культуре` прочитал, что надо давать по зубам адвокатам палачей, — вот я и дал по зубам самому главному адвокату палачей“.

Следующие действия следователя (опять же в строгом соответствии с законом) — привлечение вас и работника редакции, давшего „зеленую улицу“ вашему письму, к уголовной ответственности за подстрекательство молодежи, в том числе и данного гражданина, к зубодробительным акциям. И никуда вам не деться от приговора в случае такого разворота событий. Спасти вас могла лишь обстановка вседозволенности и всепрощения, которая сегодня является причиной освобождения от уголовной ответственности и более опасных преступников. Но эта обстановка скоро изменится, уже сейчас есть первые признаки возвращения к здравому смыслу.

Напрасно вы мне и Андреевой приписываете намерения насчет „хрустальной ночи“. Это ваше воспаленное воображение подсказывает вам такие „ночи“. Повторяю, вы очень рисковали, когда направляли в „Советскую культуру“ свое письмо. Опубликуй газета его — и вам не минуть уголовной ответственности за такие измышления. Вам бы пришлось объяснять суду не только идею „хрустальной ночи“, но еще и представлять доказательства того, что планируемая нами акция по количеству жертв должна превзойти акцию эсэсовцев Гитлера против штурмовиков Рема в ту самую „хрустальную ночь“. Доказать же это практически невозможно, поскольку нет точки отсчета — до сих пор не установлено количество погибших в упомянутую ночь (Д. М. Проэктор. Фашизм: путь агрессии и гибели, 1989 г., 2-е изд., с. 94).

Мне в этой акции вы отводите роль вешателя Адамовича — человека, который в суде пожал мне руку. Поистине безгранична ваша фантазия, болезненная фантазия человека, у которого злоба и ненависть к Сталину и его защитнику трансформировались в отличающиеся согласованностью и стройностью взглядов бредовые идеи.

Вы призываете меня, „распоясавшегося наглеца“, унять с помощью палки, поскольку, как вы отметили, слов я не понимаю. В совокупности с „дать по зубам“ призыв к „палке“ мог бы и в самом деле напугать человека, который не прошел прямую наводку (стрельба в упор по фашистским танкам) и через угрозы уголовников на протяжении тридцати лет.

Вам бы заглянуть в Уголовный кодекс, прежде чем рекомендовать привлечь меня к ответственности за сутяжничество. Нет такой статьи в кодексе, значит, и предъявить мне обвинений нельзя. А по сути, сутяжничество в моих действиях как таковое отсутствует. Сутяжничество — это длительное ведение спорного или необоснованного дела (или нескольких дел) в корыстных целях. Как вам должно быть понятно, никакой корыстной цели я, защищая свою и Сталина честь и достоинство, не преследовал. Ни один из предъявленных мной семнадцати исков в защиту чести и достоинства Сталина не рассматривался, следовательно, „сутяжничество“ сюда не подходит. Поскольку же эти иски не рассматривались, никто не понес материальных и иных потерь. Следовательно, ваш призыв о взыскании с меня судебных издержек повисает в воздухе.