Все средства хороши - Джек Марс

Он продолжил:

– Просто дай мне договорить.

Она думала о том, как у них все начиналось. В то время она уже работала с такими брэндами, как Vogue, Cosmo, Mademoiselle, Victoria’s Secret, и даже рекламировала продукцию для взрослых от Sports Illustrated. Но ее карьера подходила к концу. Она чувствовала это, да и ее агент так считал. Количество предложений уменьшалось, ей было уже двадцать четыре года.

Тогда она встретила Пьера. Ему было двадцать девять и его старт-ап мгновенно превратил его в миллиардера. Его семья была из Франции, но он вырос в Сан-Франциско. Красивый, худой, с большими карими глазами, он выглядел словно молодой олень в свете фар. Темные волосы постоянно падали ему на лицо. Он прятался за ними, это было очень мило.

Она заработала много денег за свою карьеру, несколько миллионов долларов. Финансово Сьюзен была очень, очень обеспечена. Но, внезапно, деньги потеряли смысл. Они путешествовали вместе по миру – Париж, Мадрид, Гонконг, Лондон… Всегда останавливались в пятизвездочных отелях в самых дорогих номерах. Прекрасные виды стали обычным делом для нее даже больше, чем ранее. Они катались на лыжах в Альпах, затем в Аспене, загорали на греческих островах, на Бали и в Барбадосе. Они поженились и она родила ему двух прекрасных девочек-близнецов. Годы проходили и они медленно начали отдаляться друг от друга.

Сьюзен заскучала. Она пыталась найти себя и ушла в политику. В результате, она стала сенатором США от Калифорнии. Это была сумасшедшая идея и она удивила всех, включая саму себя, победив на выборах. После этого она стала проводить все больше времени в Вашингтоне, иногда с девочками, иногда без. Пьер занимался своим бизнесом и все больше увеличивал благотворительные взносы в страны третьего мира. Бывало, они не виделись месяцами.

Лет семь назад Пьер позвонил ей поздно ночью и признался в том, о чем она уже догадывалась. Он был геем и у него были отношения.

Но они так и остались в браке. В основном, это решение было принято из-за девочек, но также были и другие причины. Как минимум, они были лучшими друзьями. А кроме этого, остальной мир все еще считал их парой. В СМИ они всегда появлялись вместе и это было удобно.

Она вздохнула. Это был еще один секрет, о котором не стоило знать американцам.

Сьюзен посмотрела на часы, было уже практически девять.

– Пьер, – повторила она.

– Что? – ответил он наконец.

– Я тебя очень люблю.

– И я тебя люблю.

– Хорошо. Я слышала тебя и я уеду отсюда так скоро, как только смогу. Но сейчас я должна присоединиться к речи президента.

– Президент – тупица.

Она кивнула:

– Я знаю, но это наш тупица и мы должны поддержать его, ясно?

– Хорошо.

Она положила трубку и стряхнула оставшийся пепел с сигареты, взглянув на трех неуклюжих гигантов, окружавших ее со всех сторон.

– Идем, ребята, – сказала она.

Уже через минуту они стояли в лифте, который опускался в недра земли.

*

– Сорок секунд, господин президент. Когда Вы увидете зеленый свет, это будет означать, что Вы в эфире, – раздался голос из диспетчерской.

– Я также буду подсвечиваться зеленым? – спросил президент.

– Вас снимают с пяти углов, сэр, но да, зеленый свет будет виден. Тридцать секунд.

Дэвид Хальстрам встал в задней части телестудии так, чтобы видеть площадку целиком. Президент выпрямился, взойдя на подиум с абсолютно спокойным лицом, и стал ожидать, когда включится зеленый свет. Перед ним в креслах сидели одни из самых важных и влиятельных людей США.

Большую часть аудитории составляли конгрессмены и сенаторы, которые сидели по обе стороны от дорожки, ведущей к подиуму. В основном это были либералы, как и сам президент, но также встречались и другие оппозиции. Здесь также присутствовали Госсекретарь, Министр финансов и Министр образования. Директора НАСА, Национального фонда содействия науке и развитию и Службы национальных парков сидели в окружении своих топ-сотрудников.

Сердце Хальстрама бешено колотилось. Просто сказать, что он был взволнован, означало недооценить его состояние. Он чувствовал себя так, будто находился в ракете, которая как раз выходила из состояния гравитации. Это был один из тех моментов, ради которых он вообще жил.

Он был рожден для этого. Он никогда не употреблял спиртные напитки и, тем более, наркотики. Он редко нуждался в кофеине. Он работал по восемнадцать часов в день, даже не зевая, затем падал спать на четыре-пять часов, вставал и все повторялось заново. Что могло дать ему кофе, если Дэвид жил так большую часть своей жизни.

Президент Томас Хайес собирался выступить с одной из своих самых важных речей в истории Америки и он, Дэвид Хальстрам, начальник штаба, его доверенное лицо, его советник стоял всего в тридцати футах.

– Двадцать секунд, господин президент.

Что-то мелькнуло в голове Дэвида. Люк Стоун. Они проверили его днем, естественно, они были обязаны сделать это. Он спас жизнь президента, но…все равно стоило знать, с кем они имеют дело. В его личном деле было много чего интересного. Красные закладки мелькали тут и там. Боевое ранение, применение силы в сомнительной ситуации, злоупотребление должностным положением, подделывание документов. Судя по всему, сегодня он попал в западное крыло с фальшивым допуском. Как ему это удалось? Чтобы случилось, если бы ему не удалось проникнуть туда?

– Десять секунд. Удачи, сэр.

Теперь он хотел, чтобы они срочно покинули базу. Ладно, Дэвид поговорит с ним об этом. Возможно, с утра они…хотя, что с утра? Поедут в кемпинг Дэвида?

Хайес посмотрел прямо в камеру, стоя на подиуме.

– Мы в эфире через четыре… – снова раздался голос.

– Три…

Хайес улыбнулся. Хоть это и выглядело фальшиво, не искренне, но, в конце концов, лучше, чем ничего.

– Два…

На лице президента появилась решительность.

– Один…

– Добрый вечер, мои дорогие граждане, – начал президент с широкой, уверенной улыбкой. – Я здесь, чтобы рассказать вам…

БУМ!

Резкая вспышка света. На долю секунды Дэвид решил, что это был тот самый зеленый свет, которого ждал президент. Но это было не так. Белый, ослепляющий свет появился откуда-то позади президента и целиком поглотил его.

Дэвида снесло силой ударной волны. Он пролетел небольшое расстояние, врезался в стену в десяти футах от того места, где стоял и упал на землю. Вокруг потемнело, он ничего не видел. Земля под ними дрожала.

Внезапно, раздалась еще одна вспышка, на этот раз более сильная. Все тряслось, здание пришло в движение. Потолок над ними прогнулся. Дэвид услышал это, а затем ощутил, когда большой кусок кирпичной кладки приземлился на его поясницу и ноги. Было безумно больно, затем он перестал что-либо чувствовать.