Колечко с бирюзой - Валентина Мельникова

Софья вгляделась в лицо человека, который почти пятнадцать лет ежедневно напоминает Наталье о себе двумя мальчишками, похожими на него как две капли воды.

— Сильный мужик, тут уж ничего более не скажешь! Но жив ли? Я тоже думаю, что фотография афганская…

— Я, честно говоря, поначалу хотела сделать запрос. — Наташа, словно лаская, провела по лицу любимого мужчины указательным пальцем. — Но Нина Ивановна меня отговорила. Зачем, дескать, ерундой заниматься и старое ворошить? Столько лет прошло! У него, небось, семья, дети… И что я ему скажу, если даже наша встреча когда-нибудь состоится? Обмана я ему все равно никогда не прощу, а детей родила по собственной инициативе и желанию. Вон какие женихи выросли и без папочкиного участия! И делиться с ним сыновьями я не собираюсь даже под угрозой расстрела!

— Но ты ведь до сих пор любишь его, этого ведь не скроешь, Наташка!

— Я сама этого не знаю, Соня, — тихо сказала Наташа и отвернулась от подруги, чтобы скрыть увлаж-шившиеся глаза. — Скорее, уже не люблю… В душе я свыклась с тем, что не увижу его больше, а сердце почему-то подсказывает, что сон мой, помнишь, я тебе рассказывала, обязательно сбудется.

— Ну, это ты, подружка, прямо в мистику какую-то впадаешь! Ты еще в приметы начни верить, к гадалкам ходить, к экстрасенсам… Перестань дурить, наконец! — прикрикнула на нее Сонька и неожиданно спросила: — Сколько ему сейчас, Наташа?

— Думаю, сорок два, сорок три, не больше…

Софья с сочувствием посмотрела на подругу:

— Могу только констатировать: в таком солидном возрасте в холостяках остаются лишь морально неустойчивые или неизлечимо больные типы. — И, тряхнув головой, продолжала: — Претенденты же на твою руку и сердце, и заметь: нужного возраста и отменного здоровья, — я подозреваю, вот-вот выстроятся в очередь, а мы их будем тщательно исследовать, отбирать и распределять по степени пригодности к семейной жизни. У Бориски парочка приятелей на примете имеется, а если по сусекам поскрести — еще добрая дюжина соискателей найдется!

— Ну, нет! Не хватало мне еще Бориса в роли свата! — рассердилась Наташа. — Давай прекратим все матримониальные разговоры. — Она пододвинула стул к зеркалу, кивнула на многочисленные флакончики, баночки и тюбики, заполнившие туалетный столик. — Так и быть, меняй мой имидж! Посмотрим, что получится! Только не увлекайся и не делай из меня роковую женщину!..

Прошло ровно двое суток, и высокая темноволосая женщина, с неправдоподобно яркими синими глазами, вызвав легкое замешательство среди пассажиров и в стане чернобровых и усатых проводников, вошла в вагон скорого поезда, следующего из Питера в южном направлении.

Наташа устроилась на нижней полке своего купе и уже через несколько минут познакомилась с попутчиками — четой пожилых и очень доброжелательных супругов, Надеждой Васильевной и Степаном Сергеевичем Руслановыми. Они возвращались из гостей, устали от впечатлений, к тому же вечером у Степана Сергеевича прихватило сердце, и Наташе пришлось отпаивать его лекарствами. Уже на следующий день, выспавшись и отдохнув, они пили вместе чай, весело болтали, и так уж получилось, что, подъезжая к Краснодару, Наташа знала, что ни в какой Сочи не поедет. Новые знакомые уговорили ее провести отпуск не на истоптанных берегах Черного моря, а в маленьком городке Тихореченске, утонувшем в садах на берегу спокойной ленивой реки. Единственными местами развлечений в этом городке, кроме танцплощадки и ресторана «Поплавок», были пляж и огромный рынок с горластыми продавцами и упитанными милиционерами…

…Солнце припекало все сильнее, и Наташа, решив напоследок искупаться, отправилась к недалекому песчаному откосу, на котором изобретательная детвора соорудила между двух деревьев нечто вроде качелей. Вечером к ним не подступиться: пацаны, раскачавшись и визжа от восторга, плюхались в воду, буквально вскипавшую от изобилия юрких, прокаленных южным солнцем детских тел.

Пока же было еще раннее утро, на пляже пусто и тихо. Наташа взобралась на перекладину с ногами, мальчишки на такое не часто осмеливались, сильно раскачалась, оттолкнулась, вылетела почти на середину реки, перевернулась в воздухе и бесшумно вошла в воду. Вынырнула и кролем поплыла к берегу. Уже выходя из воды, она заметила, что около пакета с ее одеждой восседает, сложив ноги по-турецки, незнакомец — белобрысый, дочерна загорелый, длинный и нескладный, в силу явной молодости организма.

— Приве-е-ет! — протянул юный туземец и с явным восхищением оглядел Наташу. — Где так классно научилась в воду прыгать, да и плаваешь тоже неплохо?

— Привет! — Наташа вытряхнула из пакета полотенце, накинула на плечи, потом достала и надела шорты. Незнакомец не сводил с нее глаз, и она не выдержала: — Ты кто такой?

— Виталий, твой сосед. Я еще позавчера видел, как ты здесь купалась. Тебя ведь Наташей зовут?

— Наташей, — подтвердила она улыбнувшись, и только тут заметила рялом с парнем рыбачий салок с копошившимися в нем здоровенными усатыми чудовищами. — Неужто раки? — Присев на корточки, она с любопытством разглядывала впервые увиденных живых раков.

— Ты когда-нибудь их пробовала? — полюбопытствовал Виталий.

— Нет, не получилось как-то…

— Сегодня вечером мы с Сергеичем, твоим хозяином, непременно их под пивко разыграем. Хочешь, присоединяйся!

— Спасибо. — Наташа оглядела с ног до головы своего нового знакомого. — Выходит, ты сосед Руслановых? А сам чем занимаешься, кроме ловли раков, если не секрет?

Парень смутился, пожал плечами, но ответил:

— После школы закончил техникум горный, армию отслужил в десантных войсках, а теперь вот у брата живу, ему по дому помогаю… Он у меня, видишь ли, батюшка…

— Ничего не пойму, брат и батюшка одновременно, что это значит?

— То и значит, — удивился ее недогадливости Виталий, — он у меня настоятель в храме…

— Так ты из поповичей?

— Нет, я из Калашниковых, — поправил ее паренек, — так ты идешь? А то я тоже через вашу калитку хожу, так мне ближе!

Во дворе их встретила Надежда Васильевна, обычно сдержанная и спокойная, на этот раз донельзя озабоченная и встревоженная.

— Ума не приложу, что делать, Наташенька! Только что зять звонил. Татьяне через неделю срок подходит рожать, а его опять черти в командировку уносят!

— Успокойтесь, пожалуйста! — Наташа взяла женщину за руку и увлекла за собой на летнюю кухню, где они обычно завтракали. Еще в поезде она во всех подробностях узнала о том, что младшая дочь Руслановых, которую Надежда Васильевна родила поздно, в сорок лет, была на сносях. Беременность она переносила плохо, и будущая бабушка не спала вот уже несколько ночей, не находила места от беспокойства…

— Что ж вашему зятю никак нельзя свои дела отложить? — спросила ее Наташа, разливая по чашкам чай и подвигая одну из чашек хозяйке.

— То-то и оно! — махнула та рукой. — У этих коммерсантов все не как у людей: на первом месте бизнес, а также на втором и на третьем. Семья же, как Степан Сергеич говорит, даже в призовую тройку не входит! Хорошо еще, что мы под боком. А то загнулась бы наша Танька, как пить дать, в своих хоромах да за забором высотой чуть ли не с Кремлевскую стену. Отгрохали двухэтажный дворец, и сидит она в нем, как Кощеева невеста, а он все по столицам-заграницам мотается! — Надежда Васильевна всхлипнула и отставила от себя чашку с чаем. — Выдавала дочку за нищего инженера — плакала, что нищий, а теперь плачу, что богатство вроде бы и есть, только мужа как бы не стало. Наташенька, — она виновато посмотрела на гостью, — очень жаль, но нам придется уехать на пару недель, а может, и на месяц, кто его знает, когда Сашка домой вернется! Я, конечно, понимаю, вы отдыхать приехали, покупаться, позагорать, а тут я со своими заботами. — Она перевела дыхание и умоляюще посмотрела на Наташу. — Я вас очень прошу присмотреть за домом во время нашего отсутствия! — Заметив, что Наташа собирается что-то сказать, заторопилась, заговорила быстро, стараясь предупредить отказ: — По дому ничего особенного делать не надо: в огороде автоматический полив, только насос надо включить да выключить, абрикосы начинают поспевать, так что сушите, варите варенье, сколько душа пожелает! Сергеич вас потом до самого поезда проводит и в вагон посадит. О корове и курах позаботится моя золовка, она через три улицы от нас живет… Самое главное: пусть люди видят, что дом не пустует. Сами знаете, сколько сейчас любителей до чужого добра…