Мост бриллиантовых грез - Елена Арсеньева

– О нет, Катрин не крошка, у нее замечательные формы. И приэтом отнюдь не силиконовые груди и вовсе даже не пустая голова. Она работаламодельером, если не ошибаюсь, но теперь-то, конечно, бросила все это и сидит нашее своего любовника, развлекается походами по магазинам и покупкой новыхтряпок. Только иногда посещает Лувр или д’Орсе вместе со своей «Школойрисования». Фантазия у Катрин отличная, только рисует она неважно, вот инабивает руку.

– Слушайте, – сказала Эмма с интересом, – вы настолько хорошоосведомлены о жизни этой самой Катрин, что можно подумать, будто вы к нейнеравнодушны.

Показалось, или Арман действительно слегка напрягся?

– Да что вы, я ее видел только раз или два, да и то мельком!– сказал он как-то очень уж небрежно. – Вся информация о ней – от Фанни,которая, когда Катрин сыграла свою роковую роль в ее жизни, проклинала ееналево и направо и вскрывала ее подноготную перед всяким и каждым.

– Да уж, – задумчиво произнесла Эмма, некстати вспомнив туроковую роль, которую сама сыграла в жизни своей подруги Галины. – Брошенныеженщины словоохотливы. Но Фанни, наверное, была отчасти в этом виновата сама.Зачем знакомила Илларионова с Катрин, если знала, какая она хищница, а главное,как она нравится мужчинам?

И тут же Эмма второй раз за вечер ощутила, будто ее кипяткомошпарило. Новый прокол! Что ж она делает, дура безумная! Почему назвала фамилиюИлларионова? Сейчас Арман этак поднимет брови и спросит: «А откуда вы знаете,как его фамилия, этого русского?»

– Конечно, вы правы, – небрежно заметил Арман. – Онахвасталась своим Лораном направо и налево. И не удержалась, чтобы непродемонстрировать его Катрин. У них и раньше было какое-то соперничество из-замужиков, ну вот Фанни и не удержалась, чтобы не показать, какого бобра убила.

Лоран? Почему Лоран? Ну да, созвучно фамилии Илларионов:видимо, Фанни и этот Арман вслед за ней решили не калечить язык на правильномпроизношении невыговариваемой русской фамилии.

– Ну ничего, – сказала Эмма, с сожалением приканчивая торт иеле удерживаясь, чтобы не окликнуть Мао и не попросить вторую порцию. – Фанни –дама симпатичная, найдет себе другого, и очень скоро. Может быть, не стольбогатого, но помоложе, покрасивее, поинтереснее…

– Ну, вы не видели Лорана! – значительно поднял палец Арман.– Очень импозантный мужчина. И, как говаривали во времена наших бабушек, грехиз его глаз так и брызжет. В том смысле, что он очень сексуален. Разве что и всамом деле лишь какой-нибудь молодой красавец смог бы затмить его в глазахФанни. Кто-то вроде меня…

И он скорчил такую гримасу, что Эмма не выдержала –расхохоталась.

– Смейтесь, смейтесь, – с трагическим видом клоуна,привыкшего к насмешкам, сказал Арман. – Женщины почему-то пренебрегают мною каклюбовником, предпочитая видеть во мне только друга, а между тем я не только вдружбе, но и в любви могу быть верным как пес! – Он приподнял ногу, и головадремлющей собаки, лежащая на его кроссовке, тоже приподнялась. – Вы слышали когда-нибудьо Таллемане де Рео? Ну, это знаменитый историк! В своих записках онрассказывает прелестную, задушевную историю о том, как собака сталасвидетельницей тайного и злодейского убийства ее хозяина, а потом выследилаубийцу. Это было весьма высокопоставленное лицо, королевский придворный. Собакакинулась на него и начала кусать, а потом принялась лаять, метаться, и когдакороль (уж не помню, который из Людовиков) обратил на это внимание, она привелаего к тому месту, где коварный убийца зарыл ее убитого хозяина. И снова онабросалась на злодея, пока его не схватили, не обыскали и не нашли при немкаких-то вещей, принадлежащих мертвому. Кроме того, его плащ был в пятнахкрови… Разумеется, негодяя казнили. А все благодаря преданности собаки! Вот и ямогу быть таким же ради женщины, которая меня полюбит!

С этими словами он вдруг взял руку Эммы и поцеловал владонь.

Забавные ощущения…

Вещее чувство тревоги заставило ее вздрогнуть. Да этот Арманможет быть опасен!

– Почему бы вам не обратиться к Фанни? – сухо сказала она,отдергивая руку. – Утешитель и друг нужен ей, а не мне! – Махнула официантке: –Можно мне счет?

Счет был выписан немедленно, Эмма торопливо расплатилась ивстала, не глядя на Армана, не говоря ему ни слова.

– Извините, – жалобно пробормотал он, но Эмма ушла молча, неоглядываясь.

Ну, разумеется, ей и в голову не приходило, что, едва онаскрылась за порогом, Арман ткнул носком в бок Шьен. Собака, мгновенно стряхнувдремоту, бодро вскочив, вывернулась из двери и побежала вслед за быстро идущейЭммой – держась на другой стороне улицы. Однако слежка была недолгой: дойдя допересечения бульваров Осман и Монмартр, Эмма спустилась в метро. Шьен тожепоспешила вниз, но почти сразу потеряла Эмму в толчее и суматохе часа пик: наэтой станции скрещивались четыре линии, поэтому народу было очень много.

С виноватым видом Шьен вернулась в бистро и снова положилаголову на кроссовку Армана.

– Что, не повезло? – усмехнулся он, поглаживая еешелковистые уши. – Ничего страшного! Повезет в другой раз. Что-то подсказываетмне, что мы рано или поздно еще встретимся с этой прекрасной дамой. Ивстретимся не единожды!

И он не ошибся.

Черт бы его подрал!

* * *

– Знаете, – сказала Эмма, наконец-то решившись поднять глазана Армана, – по-моему, вы ошибаетесь. Вы меня с кем-то перепутали. Говорите,называли мне свое имя? То есть я уже бывала в бистро «Le Volontaire»? Неправда,я здесь впервые в жизни!

– Неправда, вы здесь далеко не впервые, – покачал головойАрман. – И лучше бы вам вспомнить нашу первую встречу, потому что мне нужно вамкое-что сказать. Нечто важное, интимное, а двум старым знакомым куда легчераскрывать друг другу интимные тайны.

– Вообще-то, я не собираюсь вам ничего раскрывать.

Эмма уже открыла замок и теперь пыталась проскользнуть вдверь, однако собака обошла ее и легла на пороге, преграждая вход.

Ишь ты, как он ее выдрессировал, этот Арман!

Неужели он и впрямь узнал Эмму? Но как, каким образом? Онатогда выглядела иначе – была в жутком парике и ехидно поскрипывающем костюме.Скорее всего, это не более чем подозрения, Арман уловил какое-то смутноесходство, но он ни в чем не уверен. Не может быть уверен! Берет Эмму на пушку,только и всего. Врешь, не возьмешь, как уверял Василий Иванович Чапаев!

– Собачка, – сказала Эмма приветливо, легонько касаясьгрязно-белого косматого бока носком туфельки, – пропусти меня, а?