От сердца к сердцу - Кэтрин Стоун

Волшебство началось в субботу, когда, вернувшись из магазина, Джулия увидела Джеффри с Мерри в большой комнате. Они втроем провели вместе целый вечер. Мерри показала Джеффри, как готовить шоколадное печенье, а потом ее робкая, чувствительная девочка говорила с ним. Тем вечером Джеффри удалось разговорить Мерри – как много лет назад он разговаривал ее мать, задавая ей интересные вопросы и выслушивая ответы с приветливой улыбкой.

Да, субботний вечер стал волшебным, но волшебство не исчезло и при свете дня. Всю неделю Джеффри уходил на работу чуть позже, чтобы поболтать за завтраком с Мерри. Больше того, он с явной неохотой уезжал из дома, зная, что встретиться вновь они смогут лишь через сутки.

На уик-энд они не строили каких-то определенных планов, надеясь только, что Джеффри будет дома. Впрочем, все мог изменить один-единственный звонок из студии. Но все равно, пусть не в этот уик-энд, а в следующий они обязательно будут вместе. Джулия с Мерри даже стали подумывать об отпуске, который проведут вместе с папой. Мерри была в восторге и все старалась придумать что-то такое, чтобы порадовать Джеффри. Первые три дня отпуска они собирались провести в Манхэттене со Спенсерами, покоряя Нью-Йорк.

– А папа захочет увидеть статую Свободы? А он любит балет? Мамочка, ты уверена?

С улыбкой вспоминая оживленную болтовню дочери и чудесное лето своей любви, Джулия подумала, что Кейси не станет угрозой счастью ее семьи. Можно спокойно поговорить с Кейси сейчас, в розовом саду, и не нужно тревожиться, если Джеффри найдет их там.

Однако Кейси в розовом саду не было. Подойдя к лестнице, спускавшейся в сад, Джулия увидела вдалеке Кейси, направлявшуюся к затону для яхт. И тут она вдруг заметила в тени деревьев знакомое лицо.

– Добрый вечер, миссис Лоуренс. – Патрик дружелюбно улыбался красивой молодой матери своей ученицы.

– Добрый вечер, Патрик. Девочкам так понравилось шоу, которое вы им предложили.

Девочки договорились, что придут в конюшню, как только вернутся после уик-энда в Нью-Йорке. На представление придут все родители, даже Джеффри, потому что у него будет отпуск. Эдмунд, правда, будет занят, но обещал отпроситься к четырем часам во вторник двенадцатого сентября, в день рождения Мерри. Девочки задумали потрясти Джеффри и Эдмунда, потому что папы видели их верхом на лошадях лишь во время самого первого урока. Впрочем, они надеялись, что и для Джулии с Пейдж их представление станет сюрпризом – в последнюю неделю дети не пускали своих мам на тренировки.

– Думаю, вам понравится. И Мерри, и Аманда – прекрасные наездницы.

– Они будут брать препятствия?

Мерри с Амандой уговорили Патрика не рассказывать никому об их сюрпризе. Но у Джулии был такой встревоженный вид…

– Невысокие, миссис Лоуренс. Не беспокойтесь, – заверил он ее.

Джулия тихо вздохнула.

– Я уверяю вас, это абсолютно безопасно.

– А вы читали «Унесенные ветром», Патрик?

– Нет. Но почему вы спрашиваете?

Не успела Джулия ответить, как появился Джеффри.

– Вот ты где, – улыбнулся он.

– Джеффри, ты, наверное, помнишь Патрика, инструктора Мерри по верховой езде.

– Да, конечно. – Джеффри приветливо кивнул Патрику. – Мне надо ехать в студию, Джули.

– Что-то случилось в Медельине? – тихо спросила Джулия, моля про себя: «Пожалуйста, только не говори, что тебе надо лететь в Картахену».

– Нет. Не в Колумбии, а на Ближнем Востоке. Над Средиземным морем взорвался самолет, совершавший коммерческий рейс.

– Взорвался?

– Взорвалась бомба, – уточнил Джеффри. – Может, хочешь задержаться здесь подольше? Я могу попросить, чтобы шофер заехал за мной сюда.

– Нет, я готова уйти.

Кейси ушла с вечера в полночь. Кое-кто из гостей все еще танцевал под звездным небом, но большинство уже разъехались, да и сама Кейси задержалась настолько, насколько этого требовали правила хорошего тона. Ей вдруг пришло в голову: если она сейчас уедет, то гости быстрее разойдутся, а значит, и Патрик освободится раньше.

Добравшись до Сиклиффа, Кейси тут же стащила с себя вечернее платье и натянула шорты с блузкой. Нацарапав Патрику записку, в которой сообщалось, что она будет ждать его на их лугу – лугу любви, Кейси прикрепила ее к двери коттеджа.

Неужели он решил, что их отношениям конец, даже не поговорив с ней? Только из-за того, что он беден, а она, напротив, богата? Из-за того, что она знаменитый адвокат, а ему приходится зарабатывать на жизнь, смешивая напитки и обучая богачей верховой езде? Ему мешает гордость.

Или дело в чем-то другом, более существенном? Чего Кейси не может понять?

Возможно, Патрика оскорбил ее обман? «Я не играю в игры», – с самого начала их знакомства заявил ей Патрик. Он и не играл, играла она.

Но Кейси не обманывала его. Для нее было важно, что Патрик любил ее такой, какова она есть. Было бы ужасно, если бы его прельстил ее шумный успех, ее богатство и те представления, которые она так часто давала на публике.

«Я не играю в игры». Патрик говорил правду. Но он также сказал и одну важную вещь. Важнее этого нет ничего на свете. Патрик признался: «Я люблю тебя, Кейси».

Глядя на мерцающие в небе звезды и слушая шорохи ночи, Кейси молила Бога, чтобы до нее донесся звук его шагов. А в ушах непрерывно звучали его слова: «Я люблю тебя, Кейси».

Это было полное безрассудство, но ему хотелось немного побыть сумасшедшим. Ему нечего было терять – нечего больше терять.

Это была пытка. Пытка и радость, а он так нуждался в радости.

Задолго до рассвета Патрик вытащил из сарая деревянные стойки, служившие на тренировках барьерами. Правда, он редко пользовался ими и устанавливал высоту препятствий не выше трех футов. Однако теперь он принес на беговую дорожку все барьеры, чтобы перегородить ее массивными стенами и высокими заборами – такие непросто взять даже чемпиону.

А в конюшне при саутгемптонском клубе жили целых два чемпиона – Патрик и Ночной Танцор. Вороной скакун появился в конюшне только в июле. Это был дорогущий конь, недавно завоевавший «Гран-при» на больших соревнованиях по преодолению препятствий. Его купили двенадцатилетней девочке, которой вздумалось научиться брать барьеры. Патрик узнал Ночного Танцора и за месяц работы с ним понял, что конь все еще в состоянии перепрыгивать через стену высотой в шесть футов.

Два часа Патрик устанавливал препятствия и десять минут седлал коня. А потом и конь, и всадник испытали невероятную радость от прыжков, от дивного ощущения полета над землей, дарившего чувство полной свободы.

Однако ночная езда стала для Патрика и тяжкой пыткой – она напомнила ему о том, что он потерял, напомнила о том времени в его жизни, когда он еще надеялся на лучшее.

Впрочем, с самого начала жизнь Джеймса Патрика Джонса не была многообещающей. У него не было отца, а его мать не могла заботиться о сыне. Несмотря на то что в детстве он редко видел мать, в памяти Патрика запечатлелись ее каштановые волосы и изумрудно-зеленые глаза. Яркие воспоминания о них оживляли его беспросветное детство в трущобах Чикаго.