Серебряное небо - Мэри Каммингс

— Остальные — мои.

— Зачем так много? Им же еда нужна!

Объяснять, что Стая — это и преданные друзья, и предупреждение об опасности, и помощь на охоте, а бывает, что и оружие, Лесли не стала. Если человек не понимает, так и не поймет. Вместо этого огрызнулась:

— Нам, между прочим, тоже!

В тот же вечер сунула бедняге Дурашу пару кусочков лепешки — его «хозяин» об этом явно не позаботится.

Порой Лесли скучала по прежнему Джедаю — послушному и молчаливому, с которым она провела у костра так много вечеров; с которым легко себя чувствовала, могла разговаривать, пусть даже он не отвечал, и делиться своими мыслями и планами.

А этого малознакомого человека она зачастую стеснялась, не зная, как с ним себя вести, и прятала неловкость за уверенными манерами этакого деловитого «своего парня»; даже ходить начала под стать образу — чуть вразвалочку. Разговаривая, старалась не ляпнуть лишнего: не упомянуть ни о схронах, ни о складах Форт-Бенсона, ни о том единственном, что могло дать Джедаю ключ к его прошлому — татуировке. Мучилась совестью каждый раз, когда видела на его лице растерянное выражение, значившее, что он снова наткнулся на стену, которая скрывала его прошлое — и продолжала молчать. Думала: «Ладно, еще денек подожду и скажу», — но и назавтра не говорила, потому что с каждым днем ей все труднее было ответить на естественный вопрос: почему же она молчала об этом до сих пор?!

Когда они уходили с озера, груза на волокуше изрядно прибавилось — не столько по весу, сколько по объему: сушеные ягоды весят немного, да и травы тоже. Их набралось целых два мешка, внутри которых были аккуратно сложены сшитые из старой простыни небольшие мешочки; в каждом — свое снадобье.

Но еще раньше, за день до ухода, состоялся очередной неприятный разговор с Джедаем. Он снова начал талдычить, что хотел бы заняться охотой — но взбесило Лесли не это, а брошенная им между делом фраза:

— Неужели ты не понимаешь, как мне стыдно, что ты, женщина, за меня делаешь мужскую работу!

— Что значит «мужскую работу»? — не выдержала на этот раз она.

— Ну… как?.. — Джедай даже опешил. — Охота и война — это дело мужчин! Так всегда было!

— Может, когда-то это и было делом мужчин — до Перемены, — зло отрезала Лесли. — Да и то не уверена, — добавила она, вспомнив капитана Келлс, начальника охраны Форт-Бенсона, — невысокую, с большими карими глазами и кожей цвета кофе с молоком. — Да, физически ты сильнее меня, тут я не спорю. Ну а что еще? Ты думаешь, ты лучше меня стреляешь? Или драться умеешь лучше? Может, проверим?

Не дожидаясь ответа, подошла к воде и выбрала три светлые гальки размером с голубиное яйцо. Искоса глянула на Джедая — он стоял у входа в шалаш и смотрел на нее с удивлением.

Подумала, что, может, не стоило из-за пустяка заводиться, но уж очень ее разозлил этот его выпендреж: «Я — мужчина, а значит вынь да положь мне „мужскую“ работу!» Если им и дальше предстоит как-то сосуществовать вдвоем, то пора раз и навсегда поставить его на место и объяснить, что каждую работу должен делать тот, кто лучше с ней справится.

Выложив камни рядком на склоне холма, она достала из мешка револьвер и вернулась к Джедаю.

— Вот, — зарядила в барабан три патрона и протянула оружие ему: — Действуй!

Револьвер лег в его руку ладно и привычно, было видно, что держит он его не впервые.

Целился Джедай недолго — всего несколько секунд. Первая пуля ушла вправо — он тихонько чертыхнулся; зато вторая попала точно в цель — галька отлетела в сторону. Третий камешек покачнулся, но остался на месте. «Что ж, стреляет он действительно неплохо», — подумала Лесли, но вслух сказала насмешливо:

— Один из трех, да?

Сходила, нашла в траве отлетевшую гальку и снова поставила посередке; вернулась и вложила в барабан еще три патрона.

Вскинула револьвер — три выстрела прозвучали один за другим, гальки разлетелись в стороны.

— Вот так, — усмехнулась она. — Положи, пожалуйста, один камень снова на место… хотя нет, — нагнулась, взяла щепку размером с пол-ладони и протянула Джедаю, — воткни это в землю, я не хочу тупить стрелу.

Смотрел он угрюмо, но щепку взял — пошел и воткнул туда, где раньше лежали камни.

Из арбалета она стреляла все на той же волне охватившей ее веселой ярости — стрела прошила щепку ровно посередине, любо-дорого глядеть.

— Вот так, — повторила Лесли. — И учти: если я не пользуюсь огнестрельным оружием, это вовсе не значит, что я не умею из него стрелять. Просто хорошие патроны нынче трудно достать. А с арбалетом такой проблемы нет — стрелы можно использовать хоть сотню раз. И стреляет он бесшумно.

Джедай смотрел на нее в упор, в глазах было странное выражение — не восхищение ее меткостью, не злость, что она его обставила, а какая-то болезненная растерянность.

— Ну, теперь насчет драки, — продолжила Лесли. Шагнула к нему, пихнула ладонью в плечо и, отступив, стала в стойку. — Давай, нападай!

Но Джедай покачал головой:

— Я не буду с тобой драться.

— Почему?

— Не хочу, — он невесело улыбнулся: — Считай, что ты победила, — отошел и, присев на корточки, принялся раскладывать костер.

Лесли осталась стоять как оплеванная. Умом она понимала, что он прав: ни к чему им драться, тем более что у него еще не прошли головные боли по вечерам — не хватало ему сейчас головой удариться… Но ощущение все равно было мерзкое.

Она повернулась и пошла прочь от стоянки; примерно в полумиле от берега забралась в заросли малинника и легла на спину, глядя в небо. Ала прибежала следом почти сразу — протиснулась сквозь колючие ветки и устроилась рядом, положив морду ей на плечо.

— Скажи, ну почему он меня так раздражает? — пожаловалась Лесли, зарываясь пальцами в пушистую шерсть. — Ведь пока молчал — все нормально было!

Ала сочувственно захлопала хвостом. Из кустов доносились шорохи, знакомые и неопасные; похрустывание веток, чавканье — собаки при случае любили полакомиться ягодами прямо с ветки.

Ее мир — привычный и простой…

Еще неделю назад Лесли страшила мысль, что если Джедай вспомнит, кто он и откуда, то наверняка уйдет туда. Сейчас же она вдруг подумала: «А может, это будет к лучшему?!»

Вот только осла бы где-нибудь достать…

На стоянку она вернулась, когда уже смеркалось. В оправдание своего отсутствия — чтобы не вообразил, что ушла из-за него — принесла дюжину нанизанных на прутик грибов и пучок дикого лука.

Джедай сидел у костра; взглянул на нее, но не сказал ни слова. Рядом, на листьях камыша, лежала кучка окуней — смотри-ка, даже выпотрошил и почистил! Что ж, из грибов с рыбой получится хорошая похлебка, и еще на завтрак пожарить останется.