Мученик - Рори Клементс

— Вы пытаетесь сказать, что я была ей не ровня…

Шекспир покраснел.

— Простите, я не это имел в виду.

— Неужели? А я уверена, что именно это. Но вы совершенно правы, господин Шекспир. Я дочь скромного школьного учителя из Йорка. У меня нет состояния и очень скромные перспективы. Бланш принадлежала к одной из знатнейших английских семей и могла выйти замуж за графа или герцога. Что между нами могло быть общего?

— И..?

Кэтрин наклонила голову.

— Полагаю, вы и сами догадались. Мы исповедовали одну религию. Бланш совсем недавно обратилась в католичество, и мы познакомились на мессе.

— Прошу вас, ответьте, где проводилась эта месса?

— Господин Шекспир, вы же знаете, что я вам этого не скажу. Я и так рассказала вам немало, и только потому, что желаю, чтобы виновный в этом ужасном преступлении был пойман. И…

Она отвернулась и посмотрела в окно. Небо было по-зимнему белым. Шекспир ждал. Она снова повернулась к нему.

— И еще потому, что я вам доверяю, господин Шекспир.

От ее слов у него мурашки побежали по спине. Он, как следователь, как агент на службе государства, боялся ее доверия. Меньше всего ему хотелось оказаться посвященным в секреты, сохранить которые он не сможет. Он отпил вина и ощутил его тепло и сладость.

— Госпожа, — наконец произнес он, — вы должны понимать, что я не могу обещать сохранить в секрете все, что вы мне скажете. Я подчиняюсь господину секретарю и Ее величеству королеве.

Кэтрин сухо рассмеялась.

— Я не собираюсь компрометировать вас. Я хотела сказать лишь то, что надеюсь на ваше благоразумие.

— Тогда расскажите мне о леди Бланш подробнее.

— Ну, временами она вела себя как полная жизни, веселая девчонка. А иногда становилась серьезной и набожной. Она даже хотела отправиться в Италию или Францию, чтобы уйти в монастырь, но передумала. Тогда я не поняла, почему. Но теперь я знаю. Она влюбилась.

— Это был отец ее нерожденного ребенка?

Кэтрин закрыла глаза и прижала руки к лицу, как девочка, которую привели посмотреть на травлю медведя.

— Думаю, да, — спокойно произнесла она. — Я не знала, что она ждет ребенка, пока не услышала о ее смерти. Пожалуйста, не спрашивайте меня больше. Я не смогу назвать его имя.

— Что это за человек? Он иностранец? Ваш друг? Еще один папист?

— Пожалуйста…

— Вы хотите, чтобы я нашел ее убийцу. Но я не могу бороться с тенями. Пролейте свет на это темное дело. Должен признаться, что за этой трагедией может стоять нечто гораздо большее. У меня есть причины полагать, что ее убийца послан испанцами и что он затевает антигосударственный заговор. Возможно, она узнала больше, чем ей положено, и стала для него опасной. Вы утверждаете, что являетесь законопослушной подданной короны. Пришло время доказать это. Если тот, кто убил леди Бланш, и тот, от которого она ждала ребенка, один и тот же человек, ваша обязанность, как англичанки, сообщить мне его имя. У меня нет желания пугать вас, но вы должны сознавать опасность, которая грозит вам и всему этому дому, если вы будете скрывать важные доказательства.

Она отрицательно покачала головой.

— Человек, которого она любила, и мыши не обидит. Он — добрая душа. Так жаль, что им не суждено было быть вместе.

— Значит, вы его знаете?

Она медленно кивнула.

— Да, знаю. Но вам его имени не открою.

— Откуда вам знать, что он ее не убивал? Только Господь может заглянуть в сердце человека.

— Господин Шекспир, я не дурачу вас. Я доверяю вам, насколько могу, так что, пожалуйста, и вы доверьтесь мне. Человек, которого она любила, не убивал ее.

— Вы знаете, кто это сделал?

За окном неторопливо пролетела птица: ворон или коршун в поисках добычи. До слуха доносились резкие звуки — плотники загоняли гвозди в стропила и перекладины, не утихал размеренный бой похоронных барабанов. Некоторое время она размышляла. У нее были только подозрения, а не доказательства. Она не могла рассказать о своих страхах, опасаясь, что таким образом предаст тех, кого любила.

— Нет, — тихо ответила она. — Я не знаю, кто убил ее.

— Но у вас есть предположение, не так ли?

— Если у меня и есть предположения, то им нет доказательств, так что их можно счесть безосновательными. Нет смысла говорить о них.

— Позвольте мне судить.

— Нет.

Шекспир стиснул зубы, будучи вне себя от разочарования. Теперь ее можно было бы отправить за решетку для допроса с пристрастием. Чем эта женщина лучше Валстана Глиба, который томится в Ньюгейтской тюрьме и которому грозит лишение руки и годы каторги? Возможно, Топклифф и прав: он слишком мягок для этой работы. Шекспир нахмурился.

— Хорошо, госпожа, мы еще вернемся к этому разговору. Но сейчас давайте перейдем к другому вопросу. Какое отношение имела леди Бланш Говард к публикации призывающих к мятежу трактатов? Вы с господином Вудом тоже в этом замешаны?

— Я ничего не знаю об этих публикациях и о том, была ли леди Бланш Говард вовлечена во что-либо подобное.

— Но господин Вуд кое-что знает, я в этом уверен. Я видел его выражение лица, когда беседовал с ним. Он узнал бумагу, печать или и то и другое.

— Об этом вы должны спросить самого господина Вуда. Я не могу отвечать за него.

— А что вы знаете о доме на Хог-лейн, где было обнаружено тело леди Бланш?

— Ничего. Я никогда не слышала о доме на Хог-лейн и даже не смогу сказать, где он находится.

— А есть что-нибудь, что вы хотели бы мне сообщить? Любые сведения, которые могли бы помочь нам найти этого мерзкого убийцу?

— Господин Шекспир, пожалуйста, поверьте мне. Если бы я знала убийцу, я бы без колебаний сообщила вам его или ее имя. Я хочу, чтобы преступник, виновный в этом ужасном преступлении, был передан в руки закона, и чтобы подобного больше никогда не повторилось.

Произнося спокойно и твердо эти слова, Кэтрин ощутила неприятный холодок. Стараясь не лгать, она с ужасом сознавала, что не до конца честна.

Роуз Дауни потянулась к деревянному корыту в кладовой и достала пармезан, чешир, маленькую головку овечьего сыра и мягкий пикантный руанский сыр. Там же она нашла кусочек «зеленого сыра», мягкого сыра с травами, но он покрылся плесенью, и она отложила его, чтобы позже отдать свиньям. Ей сказали, что сегодня вечером состоится важный ужин, и графиня хотела, чтобы угощение было великолепным. Она выложила сыры на большой деревянный поднос, затем принялась нарезать холодное мясо, чтобы положить его к сыру. Как и двум другим служанкам, работающим в этом огромном старом доме в Фаррингтоне, Роуз было интересно, кого ее хозяйка, леди Энн Танахилл, будет принимать этим вечером. Подобные события в эти дни были редкостью: после того как два года тому назад мужа графини, лорда Филиппа, заключили в Тауэр, она со своим маленьким ребенком вела уединенную и невеселую жизнь. Несмотря на высокий рост, светлые волосы и кожу, сияющую как у пятнадцатилетней девушки, леди Танахилл была весьма застенчивой. И все же Роуз восхищалась той грацией, которой обладала графиня.