Мученик - Рори Клементс

Матросы принялись сматывать канаты и драить палубу от портовой грязи. Все дальше и дальше оставался позади Лондон. Туманная дымка над городом спиралями уходила ввысь и исчезала в небесах. Русло постепенно становилось шире, и огромный корабль грациозно продвигался в бурлящем потоке вперед навстречу морю. Свист свежего ветра в вантах и парусах рождал странное чувство, заставившее всех находящихся на борту на какое-то время погрузиться в молчание.

Опершись левой рукой о полированный дубовый фальшборт, а правой придерживая рукоять висевшей у него на ремне абордажной сабли, Болтфут Купер наблюдал за вице-адмиралом Дрейком, находившемся от него на расстоянии не более сорока футов. Наконец где-то после полудня они достигли устья реки и на всех парусах вошли в пролив.

— Купер! — заглушая ветер, грубо крикнул Дрейк. — Подойди-ка сюда!

Болтфут покорно направился к своему бывшему капитану. А ведь когда-то он дал себе зарок не подчиняться приказам Дрейка и не ступать на борт корабля под его командованием.

— Господин Купер, передайте плотнику, что нужно заняться рангоутом и бочками. Давай, займись чем-нибудь полезным. Праздные наблюдатели мне здесь не нужны.

Болтфут не двинулся с места.

— Мне приказано круглосуточно находиться подле вас. Кто поручится за то, что в команде нет испанского наемника?

— Тысяча чертей, господин Купер, ты что, не подчиняешься приказу своего капитана? Да я прикажу вздернуть тебя на нок-рее.

— Как вам известно, моим капитаном является господин Шекспир, а адмиралом — господин секретарь Уолсингем. Я держу ответ перед ними, и только перед ними, за исключением королевы и Бога.

— Ха! Купер, да ты в прекрасном расположении духа, несмотря на холод утра. Тебе не помешает глоток бренди. — Дрейк повернулся к своему помощнику: — Капитан Стенли, будьте так любезны, попросите стюарда с камбуза принести нам бутылочку аквитанской.

Болтфут заметил легкое раздражение Стенли, который, словно мальчик на побегушках, был вынужден отдавать подобные распоряжения стюарду с камбуза, особенно в присутствии Болтфута и Диего. Но, даже чувствуя пренебрежительное к себе отношение, Стенли не выказывал недовольства. Когда принесли бренди, Болтфут настоял на том, чтобы стакан Дрейка проверили, не отравлено ли содержимое. Дрейк нахмурился.

— Полагаете, господин Купер, что я — вроде испанца, такой же неженка?

Болтфут гневно взглянул на него и проворчал:

— Святая Мария, да будь на то моя воля, я бы сам подсыпал яду.

— А я с радостью заставил бы тебя выпить этот бокал!

Диего похлопал Болтфута по спине:

— Не слушай его. Мне кажется, он тебя любит. Давай выпьем за «Бонавентуру» Елизаветы!

— Разве она не прекрасна, джентльмены? — произнес Дрейк. — Господин Хокинс проделал великолепную работу. Осадка просто превосходна, а какая быстрота и маневренность! При хорошем ветре вряд ли найдется хоть один испанский галеон, который сможет сравниться с «Лизи». Капитан, пригласите командующего канонирами, а мы тем временем подготовимся к артиллерийским учениям. Наша цель — прямо по курсу.

Они двигались по широкой дуге на север, мимо песчаных отмелей бухты Свиньи, что возле мыса Шубури. Навстречу им с севера на юг прошло грузовое судно с углем, после чего медленно исчезло в устье Темзы. Шестнадцать месяцев тому назад во время Карибского рейда «Лизи»[47]была флагманским кораблем Дрейка. К тому времени судну исполнилось уже четверть века, но Джон Хокинс придал «Лизи» большую обтекаемость и сделал из нее новый корабль. Затем под руководством Дрейка он улучшил ее скоростные качества и маневренность. Отполированная и стремительная, подобно дымке на ветру, но обладающая огневой мощью дракона, «Лизи» — настоящий кошмар испанских галеонов.

Наконец с грот-мачты юнга прокричал: «Вижу судно!» И вскоре их взорам предстало прочно застрявшее в песчаной отмели старое, — построенное в начале века, а может, и раньше, — потрепанное штормами судно, от которого остался лишь остов и скелет из рангоута и мачт.

— Мы сделаем шесть заходов. Первый — по большому радиусу в пять сотен ярдов, — объявил Дрейк. Командующий канонирами, невысокий широкоплечий человек лет тридцати, поклонился вице-адмиралу, направился прямиком к орудийной палубе и отдал приказы.

В первый заход, когда огромные пушки на четырехколесных лафетах выстрелили и откатились назад, пороховой дым, густой, словно от горящей сырой древесины, застил солнце. Болтфут смотрел на Дрейка и со странной ностальгией, которую, как ему раньше казалось, он уже никогда не испытает, вспоминал долгие дни кругосветного плавания по могучим океанам.

Перед его мысленным взором возникла безбрежность открытого моря, когда ощущается абсолютная уверенность в том, что Господь — на небесах и, одновременно, где-то совсем рядом. В солнечный день океан представал во всем своем величии. Повсюду, куда хватало взгляда — на север, юг, восток и запад, — захлестывая бушприт «Золотой Лани», перекатывались волны, беспредельные в своем великолепии. Когда «Лань» спускалась с гребня одной волны, следующая вырастала перед ними словно собор, высокий и строгий. Корабль поднимался навстречу волне, а после снова спускался по водяной стене в глубокую пенную впадину. Такие дни вселяли ужас во многих мореплавателей, но Болтфуту они нравились, он даже забыл, как сильно он любил то время.

— Что, Купер, ностальгия гложет? — прокричал Дрейк сразу после второго залпа орудий елизаветинской «Бонавентуры», словно прочел мысли Болтфута.

«Да уж, особенно, если вспомнить, как ты обманул меня, когда делил трофеи», — подумал Болтфут, но промолчал.

Величественно, на хорошей скорости и с низкой носовой осадкой корабль продолжал заход к судну по большой дуге. Раздались выстрелы из орудий разной дальности, и с невероятной точностью цель была разбита в щепки. Наконец, когда снарядов больше не осталось, а цель была полностью уничтожена, Дрейк приказал штурману вести судно домой.

— Мы направляемся в Дептфорд, там я сойду на берег, а корабль под командованием капитана Стенли отправится обратно в Грейвсенд.

Они вернулись на следующий день после восхода солнца: «Бонавентура» шла, сияя в тусклом свете зари. Болтфут провел ночь в дозоре на корме, сменяя Диего, пока тот спал в наспех сооруженном гамаке. Так ему придется охранять Дрейка в его доме на Элбоу-лейн и при дворе, если они там остановятся. Несмотря на все ограничения касательно охраны, Дрейк все же позволил Болтфуту и Диего спать у дверей своей спальни.

Они бросили якорь в Дептфорде посреди реки неподалеку от ступенек причала, ведущих на берег. Рулевой Мэттью опустил на воду капитанскую шлюпку. Гребцы заняли свои места, и Дрейк спустился по веревочной лестнице: на фоне огромного, гладкого, просмоленного дубового фальшборта и черного как смоль корпуса корабля он казался маленькой, едва различимой фигурой. Следом спустился Болтфут, а за ним — Диего.